Я хотел ответить, что вовсе не боюсь, что это глупо, нелепо – испытывать страх перед собой, но не смог и рта открыть. А ты, коснувшись теплыми пальцами рук моих, заставила разжать кулаки. И я вдруг ощутил небывалое спокойствие. Я сумел вдохнуть полной грудью, и пламя, в ней запертое, меня не опалило.

Ты же вложила в руку камень, велев: «Держи крепче».

И я сжал его в ладонях, и желая раздавить, и боясь этого.

Почему ты никогда не спрашивала, что именно я увидел? Неужто знала? А быть может, твой чудесный дар позволил тебе подарить мне именно этот эпизод?

Сколько я сидел, сжимая камень, уверяя себя, что не позволю себе стать жертвой мошенницы, но в то же время не смея отвести взгляда, ведь тогда, казалось, я потеряюсь сам в себе. Я вновь увидел себя словно со стороны. Пустой никчемный человечишка, столь любимый что матерью, что отцом и даже братом, к которому всегда относился снисходительно. И на что я променял их любовь? Заслужил ли я ее? О нет, я брал то, что полагал своим по праву, нимало не задумываясь о будущем. Оно виделось мне блистательным, да и как иначе? Ведь я молод, здоров, хорош собой!

Женщины, карты и вино… или шампанское… или бега… и снова женщины. Я собирал сердца, полагая это забавой. Своего рода охотой, в которой нет для меня дичи запретной. И Око Судьбы выворачивало меня наизнанку. Если возможно отстирать замаранную душу, то со мной это сделали. Отскребали с кровью, со стыдом, заставляя самого же задыхаться от накопившейся мерзости. Я готов был умолять о прощении, но… кого?

Тебя, моя дорогая Женечка.

Твой взгляд стал спасением, твое прикосновение. Я видел тебя, близкую и родную, зная, что нет человека более дорогого. Мы гуляли по берегу, помнишь? Мы ведь каждый день выходили, пока ты могла ходить… жаль, что этих дней было невыносимо мало.

И теперь я порой беру в руки камень, упрашивая вернуть меня в прошлое, но вот беда: Око Судьбы равнодушно к моим молитвам. Оно словно погасло, стало тусклым, и порой мне кажется, что уйдет вместе со мной. Я не знаю, зачем ты оставила камень мне, он – не то наследство, которым я сумею распорядиться правильно. Отдать его?

Кому?

Мне все еще пишут письма, прося передать реликвию в достойные руки. Но как из всех, кто прикрывается вуалью таинственности, отыскать новую хозяйку твоего камня? Они все представляются пророчицами, но за словами их мне видится пустота.

Хотя кто я таков, чтобы судить?»

В письме оставалось лишь несколько строк. И почерк изменился, сделавшись более нервным, неаккуратным.

«Пожалуй, я знаю, как поступить. Это будет хорошей шуткой. Камень останется на острове. Тот невелик, и та, кто и вправду достойна Ока Судьбы, с легкостью его отыщет. Мне представляется, милая моя Женечка, что ты бы одобрила сие решение…»

Машка тряхнула головой – как-то не укладывалось в ней то, что она узнала.

– То есть…

– Камень спрятан на острове, полагаю, в доме. Граф верно рассудил: если человек обладает способностями, то отыскать Око Судьбы не составит труда. Подобные вещи, как это принято считать, сами выбирают себе хозяев.

…Или хозяек.

Машке вдруг вспомнилась Стася, тихая и неприметная. Охотница за призраками.

И история, ею рассказанная, которая не имеет ничего общего с историей тети Маши. Или все-таки имеет?

– А призрак? – Машка подвинула к себе папку.

– Призрак? О да, конечно, – тетя Маша понимающе улыбнулась. – По легенде, та самая невеста, отравленная накануне свадьбы, не нашла покоя после смерти. Несчастный жених привез ее тело на остров, надеясь, что на освященной земле она упокоится с миром, и дом обрел призрака. Насколько мне удалось узнать, девушка не отличалась высокой моралью, да и характером обладала прескверным.

– А он и вправду женился на ее сестре?

– Вправду, – тетя Маша допила остывший чай. – Обычная, в общем-то, история, ничего загадочного. Ему удалось доказать, что никакого самоубийства не было. Мадам Евгения помогла найти убийц, и те были наказаны. А потом, как я уже сказала, она вышла замуж за графа… а его брат женился на сестре Ольги. И все были счастливы.

Кроме призрака.

– Могу я…

– Конечно, милая, – тетя Маша кивнула. – Я уже не в том возрасте, чтобы искать сокровища.

Она явно лукавила, но Машка сделала вид, что верит.

Домой Машка добиралась долго и, добравшись, села на лавочке, прижав к груди заветную папку. Сидела, размышляя и о призраках, и о людях, и о том, кому понадобилось убивать Грету? Она была сварливой, но не более того. Скверный характер – еще не повод.

– О чем думаешь? – Старшенький плюхнулся рядом и вытянул ноги в потрепанных джинсах. На штанинах виднелись пятна грязи, а кроссовки и вовсе этой грязью заросли. Старшенький сбросил с плеча рюкзак и пожаловался: – Я куртку порвал.

– Где?

– Вот, – он сунул палец в дыру на рукаве, которая была не то чтобы большой, но некрасивой, с разлохматившимися краями. – За гвоздь зацепился. Мамка ругать станет.

– Станет, – со вздохом согласилась Машка. – Куртка новая?

– Ага… батя привез на той неделе.

Он прикрыл дыру ладонью.

– Ты вправду от нас уедешь?

– Постараюсь, – Машка потерла переносицу. – Ты ж видишь, нам здесь тесно…

– Ага… а он богатый?

– Кто?

– Твой любовник.

– Он не любовник, – возразила Машка.

– Но богатый?

– Ага. – Это его «ага» было на редкость прилипчивым.

– Но ты с ним не из-за денег? – Старшенький нахмурился. Он пытался подражать мамке и отцу одновременно, и это было забавно.

– Не из-за денег… и не с ним еще… и, наверное, совсем не с ним. Он мне платит, а я учу… и когда научу, тогда и вернусь. Сниму квартиру. Может, он еще кому меня порекомендует…

Старшенький задумчиво кивнул. А Машка спросила:

– Слушай, ты веришь в привидений?

Он задумался, но ненадолго, и ответил вопросом на вопрос:

– А что?

– Ничего, просто… я видела привидение. И там в доме оно… многим показывается. Говорят, что кто увидит, тот умрет… и… я вот думаю…

– Как создать привидение? – старшенький хмыкнул. – Это надо в Сети глянуть, но сдается мне, что можно. Я читал, что и раньше такие штуки делали, проектор там… или линза, через которую свет падает… я погляжу, если хочешь.

– Погляди. – Машка поднялась. – Но сначала пойдем. Если купить термонаклейку, то она и дыру закроет, и никто не догадается… и мамке можно не рассказывать.

– Классно, – обрадовался старшенький и с тяжким вздохом сказал: – Батя сказал, что этот рейс – и все… они с мамкой опять ругались…