И Машка прекрасно осознавала, кто был причиной ссор. А старшенький, растеряв всю серьезность, взял ее за руку. Высокий, здоровый, но все равно подросток, которому хочется, чтобы все близкие люди были счастливы.

И Машка разделяла его желание.

Мефодий опасался, что она передумает. И хотел, чтобы передумала – на острове небезопасно, и нельзя быть настолько эгоистичным. Или можно?

Он как-то совершенно по-детски обрадовался, увидев ее, сидящую на лавке. Смешной дутый пуховик и синие джинсики, высокие ботинки с опушкой и перчатки лилового цвета. Эти перчатки были особенно хороши. А еще спортивная сумка, стоявшая рядом на лавке.

– Привет, – Мефодий припарковался рядом и, выбравшись из машины, протянул руку.

– Привет, – Машка руку пожала.

Смешная.

Из-под вязаной шапочки с помпоном, съехавшей на затылок, выглядывает светлая челка.

– Я вот решила… чтобы ты не поднимался… там лифта нет.

Зато имеется строгая сестра, которой Мефодий наверняка пришелся не по нраву. И эта сестра совершенно точно не одобряет Машкиного решения вернуться на остров. Она права, но… Мефодий не позволит обидеть эту девочку.

Ему просто нужен кто-то живой и здравомыслящий.

– Надо будет пригласить твоих родственников. – Он подхватил сумку, а руку ее не выпустил.

– На остров? Зачем?

– Ну, пусть убедятся, что там не так страшно, как им кажется.

Она подумала и кивнула, добавив:

– Старшенькому понравится. Он хотел бы увидеть дом с привидениями… И племянница у меня любопытная.

В машине она стянула шапочку, и волосы рассыпались.

– А сестре?

– Она скажет, что это неприлично. И спросит, в каких мы с тобой отношениях… – Машка вздохнула и покосилась на него.

А и вправду, в каких? Нет у них отношений, но будут, когда Мефодий разберется со всем. Должен же он понять, что происходит в доме!

– Знаешь… мне тут старшенький подсказал кое-что… – Машка ерзала на сиденье.

– Куртку расстегни, пока не изжарилась.

Она подчинилась. Под курткой обнаружился пушистый свитерок, расшитый бисером.

– Скажи, ты сможешь проверить кое-что? Расходы по карточке… сейчас, – она вытащила из кармана бумажку, сложенную вчетверо. – Вот. Он сказал, что сделать привидение не так и сложно.

Мефодий бумажку взял. Она сохранила яблочный аромат Машкиных духов. И развернув, он пробежался взглядом. А ведь самому следовало бы подумать! Он же не настолько отстал от мира… и выходит, что… ну да, вот и призрак… и проверить несложно, эти игрушки потянут прилично, а расходы он контролирует.

Кажется, Мефодий не сдержался, выругался. И Машка, покраснев, отвернулась к окну. Сделала вид, что не слышала? Забавная! Мефодий сгреб ее в охапку и поцеловал. В щеку. В мягкую, упоительно пахнущую яблоками щеку.

– Ты что?

– Ничего. Сейчас заедем в одно место, посидишь, подождешь меня? Я тебе мороженого куплю. Любишь мороженое?

– Осенью?

– А какая разница? – Его переполнял дикий азарт. И удивление: неужели все закончится? Не сейчас, но совсем скоро. Разгадка лежала на поверхности, а он…

– Никакой, – согласилась Машка, признаваясь: – Я люблю шоколадное. И в вафельном стаканчике.

Будет ей шоколадное и в вафельном стаканчике! Машину Мефодий оставил перед банком. Один звонок. Одна встреча. И полчаса ожидания. Распечатка, которая ложится в карман уликой, не для суда, но Мефодий и не собирается устраивать суд. Ожидаемо вышло. И подозрения подтвердились. Вот только он понятия не имеет, что с этими подтвердившимися подозрениями дальше делать.

Для начала – купить мороженое и успокоиться.

Добраться до острова и поговорить с гаденышем.

Видеомэппинг, значит. Создание трехмерной проекции… чудо современной техники.

Он не стал отпираться, не попробовал даже, только головой тряхнул, мазнул по Машке насмешливым взглядом. И заявил:

– Долго же до тебя, Феденька, доходило…

Софья всполошенно всплеснула руками и, обняв сына, который из этих объятий поспешил выскользнуть, заговорила:

– Мальчик не хотел плохого! Он шутил! Правда, милый? Ты ведь просто пошутить хотел?

И гаденыш кивнул, подтверждая:

– Шутил. Вы с этим призраком так носились, что прямо смотреть смешно. Взрослые же люди! Мам, отпусти.

Софья подчинилась. Она без сил упала в кресло, достала платочек и принялась обмахиваться.

– Рассказывай, – велел Мефодий, не спуская с гаденыша настороженного взгляда.

– А чего рассказывать? Это она догадалась? Респект тебе, учителка. – Он отвесил насмешливый поклон. – Сразу видно, мозги молодые, суевериями не раскуроченные.

Машка беззвучно вздохнула и поежилась, и Мефодий нашел ее ручку, сжал легонько. Жест этот не остался незамеченным.

– О, вижу, у вас полное взаимопонимание. Свадьба когда? Или ты, дядя Федя, без свадьбы? Оно и верно, на кой ляд жениться, когда и так даст?!

– Заткнись!

– Ты определись, заткнуться мне или рассказывать, а то непонятно. – Гаденыш сел рядом с Софьей и ногу на ногу закинул. – Да и рассказывать особо нечего. Эта вот…

Он указал на Стасю, которая пряталась в углу комнаты, выбрав самый дальний, самый темный, только глаза влажно поблескивали.

– Объявилась она, значит, со своей историей о жутком призраке, который смерть несет. – Гаденыш сел, упершись локтями в колени. Неудобная поза, некрасивая. – И маменька моя подхватила.

– Я?

– Ты, мамуль, ты. – Он похлопал Софью по полной коленке. – Кто приходил к папаше, требуя, чтобы немедленно вызвал священника? Или двух?

Софья порозовела.

– И Грета, вот на что здравомыслящая баба была, но и она стала ходить по дому на цыпочках.

– И ты…

– Нашел в Сети форум, где обсуждались разные штучки… шуточки…

Шутка вышла не смешной. Мефодий помнил и собственную растерянность, странный холод по спине, сердце, зачастившее, сбивавшееся с ритма. И темноту коридора, зыбь белесой полупрозрачной фигуры.

– Оно, конечно, влетело в копеечку… трехмерная графика… и еще проектор… и до фига чего… – он говорил медленно, останавливаясь, делая паузу между словами. Головой затряс, точно в уши попала вода, пожаловался: – Кружится что-то.

– Не дури.

Не дурит, внезапно осознал Мефодий. Бледный он, бледнее обычного, а глаза черные, расплываются зрачки. И руку вдруг к груди прижал.

Софья, глянув на сына, завизжала.

…Безумие.