я не выдержала и простила. Видела, со мной он совсем другой. На людях цеплял маску, а стоило нам остаться одним, и появлялся настоящий Ярослав. Романтичный до жути. Напористый. И безумно нежный.

— Мне казалось, что после их драки с Денисом, обозлится и на меня.

— Ты не при чем, Ника. Пусть решают проблему между собой. Мы не будем лезть туда.

— Наверное, — Ника пожимает плечами, высматривая автобус, — Денис съехал на съемную квартиру. Отцу больше не помогает.

— Это из-за того, что они с тёть Соней нашли общий язык?

— Из-за всего. — Резко говорит подруга, пропуская меня первой в салон. — Додуматься такое сотворить. Еще и с Кирой напару. Я его вообще понимать не хочу. Это мерзко.

— Ему обидно было. — Пожимаю плечами и смотрю в окно, пока автобус выезжает на проезжую часть.

— Не оправдывай того, кто этого не стоит, Леся. Он, как и мама, предатель.

Нику переубеждать бесполезно. Остаток пути мы проводим в молчании, а потом меня быстро перехватывает Войский. Прижимает к себе так, что мои бедные косточки хрустят, и его совсем не волнует, как на нас смотрят окружающие.

— Мы скоро станем похожи на сиамских близнецов.

С хрипом выдыхаю ему прямо в ухо, пока жадные руки скользят по моему телу, а дыхание обжигает шею.

— Отлично. Тогда я постоянно буду с тобой. Даже в душе.

— Так я тебе быстро надоем.

— Нет, Смирнова. Ошибаешься. — Ярослав с тяжелым вздохом отпускает меня, переплетает пальцы и ведет в здание. — Ты мне никогда не надоешь.

— Не зарекайся, Войский.

Говорю вполне серьезно, а Яр принимается меня щекотать. В аудиторию врываюсь со смехом, и если бы не преподаватель, то быть умерла бы, а так пришлось утихомириться и слушать лекцию. Половина информации терялась, ведь Войский норовил отвлечь меня, то прикосновением к бедру, то к руке. Меня словно током било каждый раз.

После всего Ярослав отвозит меня за город. Так мы делаем уже на протяжении двух недель. Посещаем тот самый домик, где вместе готовимся к занятиям, а может просто укрываемся от окружающих. Вдвоем лучше. Нет завистливых или злобных взглядов. Только он. Без напоминаний о споре и том, что произошло. Словно и не было вовсе.

Несколько раз я была на гонках. Чуть сознание не потеряла от переживаний за Яра. Такой риск и скорость мне не нравились, но лишать его свободы не хотелось. Ярослав поддерживал отца, как и мать в свое время, поэтому больше не ворчал при мачехе. Просто игнорировал ее. Можно сказать, смирился с тем, что Александр Витальевич сделал такой выбор. Наверное, поэтому я нормально реагировала на то, каким он становился на камеру. Имидж семьи.

Кажется, только я знала его настоящего.

— Что ты делаешь?

Хмурюсь, когда Войский откидывает учебник в сторону и одним движением снимает с себя футболку, оставаясь в одних брюках. Красивый такой, аж внутренности скручиваются в комок.

— Жарко мне. Если хочешь, тоже скинь эту тряпку. Она явно лишняя.

— Воздержусь.

Прокашливаюсь и пытаюсь сосредоточиться на чтении, вот только этот нахал садиться рядом. Очень близко. Мысли уворачиваются в другое русло. Далекое от учебы и получения знаний.

— Яр.

— Что?

Невинно смотрит на меня. Приходится подняться. Он следом. Воздух вокруг накаляется. Все вроде логично, но я все же сопротивляюсь. Страшно преходить на другой уровень отношений, хоть и безумно хочется.

— Ты можешь… Можешь… Что-то на себя надеть?

— Нет.

Нагло улыбается и показывает, насколько прокачаны его мышцы. Черт!

— Тогда я ухожу.

— Не получится, Лесенька.

— Получится!

— Нет.

— А кто мне помешает?!

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Яр припечатывает меня к себе. Еще секунда, и от горячего шепота на ухо у меня перехватывает дыхание.

— Я.

— Почему?

— Глупый вопрос.

Хмыкает, сильнее стискивая руки на моей талии.

— Хочу, чтобы ты осталась. Здесь. Со мной. Наедине.

— Яр…

Наклоняется и утыкается носом мне в шею. Громко и часто дышим, потому что от малейшего прикосновения друг к другу теряем связь с действительностью.

— Я в тебя по уши, Лесь. — Тихо хрипит Яр, а я закрываю глаза, сжимая пальцами его плечи и фиксируя в памяти этот момент. — Хотя нет. С ушами, Смирнова. Я в тебя по самое не могу. Но с ушами.

Отклоняется и смотрит на мои губы. Ответа ждет. Сердце от волнения работает со сбоями.

— И я в тебя с ушами.

Выдыхает, слыша мое признание. Улыбается. Наклоняется медленно, не отрывая взгляд от моих губ. После чего так целует, что у меня ноги ватными становятся. Слишком хорошо. Не верится. Подумать бы о последствиях, но я не могу. Потому что я утонула. В нем. С ушами.

Эпилог

Ярослав

Некоторое время спустя

— Вот и мой победитель! — Леся встречает меня после гонки жаркими объятиями, которые я принимаю, сжимая ее в ответ.

— Теперь забираю заслуженный трофей и иду с ним развлекаться. — Веду носом по воздушным локонам, втягиваю их запах и прикрываю глаза от наслаждения.

— Развлекаться? Войский, ты совсем?!

Ожидаемо хлопает меня по плечу, но не отстраняется, позволяя прижимать к себе с жадностью. Каждый раз так. Смирнова стала для меня моим персональным наваждением. Моей дозой эйфории, от которой я не мог оторваться с того самого вечера, когда признанием во всем раскрыл для нее душу. Сам поселил ее внутри и выпускать не хотел. Даже на чертову секунду.

— Чуть-чуть.

С трудом отстраняюсь от и смотрю в голубые глаза. Моя. Она моя. Больше ничья. Никому не отдам. Ни за что.

— У меня для тебя есть сюрприз.

— Стоит бояться?

— Возможно.

Улыбаюсь, не представляя, какую реакцию ждать от Леси. Надеялся, что ей понравится. Взял за руку и потащил к машине. Сразу дал ей пакет с вещами, чтобы переоделась.

— Мы едем на Северный полюс?

— Почти. Не бойся, Лесь. Я просто покажу тебе то, что сам давно не видел.

— Хорошо. Если мне не понравится, то…

— Тебе понравится. Обещаю.

Мы едем к нужному месту, и когда Леся видит огромную яхту, сразу меняется. Бросает на меня вопросительный взгляд, но я улыбаюсь. Вынужденно, конечно. После смерти матери я в море ни ногой. Так возле берега. Но не в самое пекло, как в ту ночь. Воспоминания и так вставали костью в горле, а я должен жить дальше.

Отец был против, чтобы я выходил в море. Отпустил с двумя спецами, хотя сомневаюсь, что они смогут что-то сделать, встретившись с настоящей стихией. С тем, чем человек управлять к сожалению не может. Без слов тащу Лесю за собой. В голове набатом бьет страх,