Несколько минут мы молча курили, глядя на воду. Черт! Да что он молчит? Покосившись на Судоплатова, я увидел, что он прикрыл глаза. Не покурить же на природе мы приехали?

— Не переживайте, Андрей Алексеевич. Ничего страшного не происходит, — прервал молчание «личный диверсант Сталина». — Мне захотелось поговорить с вами в неформальной обстановке. Надоели эти кабинеты, бумаги, столы. — Павел Анатольевич передернул плечами. — Мне показали протоколы ваших рассказов, которые касались моей судьбы в вашем варианте будущего. Не очень хорошая судьба меня ожидала, не случись вашего попадания к нам. А я из людей, которые помнят добро!

Помолчав, он прикурил новую папиросу и, сделав пару затяжек, продолжил:

— Но я хотел поговорить не об этом. Из бумаг, составленных по вашим рассказам, мы немало почерпнули для нашей работы. О многом мы знали, о некоторых вещах догадывались… Но существует множество вещей, которые могут быть нам полезны, но мы просто не знаем о них! У меня к вам просьба, — покосившись на меня, он усмехнулся. — Именно просьба, старший лейтенант. Составь максимально возможный список прочитанных тобой книг о войнах или хоть как-то связанных с работой спецслужб. То же самое касается и фильмов — художественных и документальных. А по этим спискам поработаешь со специалистами. По этой теме ты уже работал с Ивановым, но мало и не совсем правильно. Ты сам понимаешь, что даже такая, книжно-киношная, информация чрезвычайно важна для нас. И еще…

Замолчав, Павел Анатольевич уставился невидящим взглядом в воду. Просидев так с минуту, он вздохнул и посмотрел на часы:

— М-да. Времени мало. Ладно. Поехали в Управление. Потом поговорим.

Вернувшись к себе, я задумался: зачем Судоплатову я понадобился? Ведь не ради состоявшегося разговора он вывозил меня за город? Но толком подумать мне не дали новички. Не успел я устроиться за своим столом, как три «брата» оказались передо мной.

— Так это все правда, товарищ старший лейтенант? — Глаза парней горели от любопытства. Казалось, что они еле сдерживаются, чтобы не лопнуть от бурлящих в них вопросов. А может, и вправду еле сдерживались.

— Да, товарищи. Правда. И давайте так. Вопросы потом, а сейчас работать! Обращайте внимание на все непонятности в бумагах, на незнакомые слова, предметы, стихи и даже песни и музыку! Лучше перебдить, чем упустить что-то важное. А теперь — в спецчасть, получать свои папки.

Дождавшись, пока любопытная молодежь испарится из кабинета, я тяжело вздохнул. Хорошо им! А тут сиди и гадай — к чему приведет сегодняшняя прогулка? И от основной работы никто не освобождал. Поэтому, еще раз тяжко вздохнув, углубился в изучение бумаг. Кто бы знал, как они меня достали!

Через полчаса появились мои сержанты, прижимающие к себе толстые папки. О! Наконец-то не один я мучиться буду! Но еще через пять минут вся моя радость исчезла. Они по очереди стали подбегать ко мне с первыми же донесениями. Пришлось прочитать им небольшую лекцию на тему «непонятного и неместного». Вроде бы поняли. Но сомнения остались. Пришлось озадачить себя составлением своеобразного словаря, на слова из которого следовало обращать особое внимание. Со словарем я и пропыхтел до самого вечера. А вечером, вместо дороги домой, засел за отчеты по сегодняшнему дню. Сам бы я не вспомнил, но из спецчасти напомнили. Помимо отчета о работе группы пришлось писать и о встрече с Судоплатовым. Бляха муха! Мне же еще и ему список составлять! Когда я все успею-то?! Хоть и не приказ, но делать-то быстро нужно. Ведь реально могут что-то нужное из помойки в моей голове достать! Если долго мучиться, то… Вот и я к полуночи закончил с отчетами и сдал их секретарю Меркулова (его уже не было на месте). Уже выходя на улицу, вспомнил, что забыл убрать последнюю папку в сейф. Ну его на фиг! Лучше вернусь и приберу, а то мир не без добрых людей! Тут простыми дюлями не отделаешься, тут халатностью пахнет! Поэтому, тихонько матерясь себе под нос, я направился назад. Подойдя к дверям кабинета, я замер — из-за закрытой двери слышался какой-то шорох! Опаньки! Неужели кто-то забрался? Ну ни фига себе дела! И это в наркомате? Я вынул из кобуры свой «тэтэшник», дослал патрон в ствол и, резко открыв дверь, ворвался в кабинет, сразу смещаясь влево и слегка пригибаясь. Сквозь окно проникало достаточно света из внутреннего двора, чтобы я четко различал все происходящее. Какая-то маленькая тень с пронзительным писком слетела с моего стола и скрылась в дальний угол, за стоявший в нем большой сейф. Каким-то чудом я сумел удержаться от выстрела. Да твою же мать! Крыса! Чуть до инфаркта не довела! Представляю, что было бы, выстрели я с перепугу! Сначала тревога в наркомате, а потом я стал бы вечным посмешищем! От души проматерившись, я убрал бумаги, закрыл кабинет и, наконец, отправился домой.

Из отчета старшего сержанта ГУГБ Вашкина А.С., командира группы наружного наблюдения и охраны, работающей по объекту «Гуляка» от 8.06.1942 г.

«…в 12 часов 17 минут объект покинул здание наркомата и сразу был усажен в автомобиль ЗИС, закрепленный за полковником ГБ Судоплатовым П.А. «Гуляка» вернулся в наркомат в сопровождении п-ка Судоплатова в 14 часов 13 минут. В соответствии с ранее полученными указаниями наблюдение за объектом в период с 12 ч 17 мин до 14 ч 1 мин не производилось…»

Интерлюдия. 7. 06.1942 г., Свердловская область, верховья реки Невья, в/ч № 312/1 НКВД СССР

… — Ну, что скажете, товарищи? — Блеснув стеклами пенсне, Берия подался к собеседникам.

Напротив наркома за столом сидели два болезненно худых человека в мешковатых гражданских костюмах, изучающих какие-то бумаги.

— Товарищ нарком, — один из них, светловолосый мужчина лет сорока на вид, поднял слегка косящие глаза от бумаг, — если то, что здесь написано, действительно сработает… — Он помотал головой. — У меня слов не хватает! Это прорыв! Настоящий прорыв в радиотехнике, и не только в ней!

— Через сколько времени вы сможете изготовить опытные образцы?

— Не раньше октября, товарищ нарком. — Мужчина на секунду задумался и еще с большей уверенностью повторил: — В октябре будут опытные образцы. Не раньше.

— Хорошо, товарищ Нейман. Завтра к 14 часам жду от вас список необходимых материалов. Все, что вы считаете нужным, будет вам предоставлено. А что скажете вы, Петр Алексеевич? — Берия переключился на второго специалиста, продолжавшего изучать бумаги.

Пожилой, лет шестидесяти на вид, мужчина оторвался от бумаг и близоруко посмотрел на наркома.

— Знаете, Лаврентий Павлович… — Он откашлялся. — Если бы эти бумаги мне дали не вы, я бы подумал, что это глупая шутка! Но теперь… Первые результаты можно ожидать к началу следующего года. Разумеется, в том случае, если к данной проблематике подключатся специалисты ЦВИРЛ. Возможно, что сроки сместятся в сторону уменьшения.

— Что ж, Петр Алексеевич. От вас жду бумагу, как и от товарища Неймана…

Первые три дня в должности заместителя Мартынова были одними из самых трудных для меня за все время нахождения в новой жизни. Я просто физически ощущал груз ответственности за работу группы. До этих дней я и не представлял, как чувствовал себя Мартынов, как тяжело ощущать цену возможной ошибки в работе. Да еще эти пацаны, будь они неладны! Работали они прекрасно, все понимали с полуслова, но их любопытство! Это нечто! Каждую свободную минуту кто-то из них докапывался до меня с вопросами. Приходилось крутиться, как ужу на вертеле, чтобы не брякнуть лишнего. А не отвечать я не мог. Слишком точные инструкции мне были даны по этому поводу. Да и самому, чего уж скрывать, было приятно выступать в роли этакого эксперта и учителя. Самым трудным для меня в новом качестве было составление ежедневных отчетов руководству. Опять же, из-за высокой цены ошибки. Позориться не хотелось, просто жуть! Да еще разговор с Судоплатовым! Он никак не выходил у меня из головы, как и спокойная реакция Меркулова на мое сообщение о нем. Ни удивления, ни возмущения. Не было никакой реакции. Кроме удовлетворения от вовремя предоставленного отчета. Ну и фиг с ними. Значит, все идет так, как и должно идти.