Пару минут Виктория растерянно смотрела на Шарпа. Наконец его слова дошли до ее сознания, и она в ужасе воззрилась на него, не веря своим ушам.

– Как? – запинаясь, вымолвила она. – Что ты такое говоришь, Ред? Ты сказал, что мы отправимся на твои рудники? Уедем из Джорджтауна?

Шарп взялся за графин с фруктовым соком, но, внезапно передумав, плеснул в бокал виски и сделал несколько медленных, глубоких глотков.

– Да, – подтвердил он, – мы уедем из Джорджтауна и вернемся сюда очень нескоро.

– Нескоро – это как? – Виктория едва сдерживала растущее возмущение.

– Не раньше чем месяца через три-четыре.

– Да ты с ума сошел! Хочешь, чтобы меня сожрали москиты в этих твоих тропиках?!

– Нет. – Ред чуть заметно усмехнулся, смерив ее испытующим взглядом. – Просто дела требуют моего личного присутствия на шахтах, а я не могу уехать, оставив тебя здесь одну. Причину объяснять излишне.

– Но ты ведь не можешь заставить меня жить в таких условиях! Я едва выношу здешний климат, а в лесах к этой удушающей жаре прибавятся тучи москитов и бог знает что еще… Ред, ты не можешь так со мной поступить.

Он посмотрел на нее с таким искренним сожалением, что Виктория не выдержала и дала волю слезам. Подойдя к ней вплотную, Ред положил руки ей на плечи и на минуту прижался лицом к ее мокрой щеке. Потом отпустил и, подойдя к чайному столику, допил остатки виски.

– У тебя есть только одна возможность избежать этого путешествия, – сказал он глухим, напряженным голосом, – завтра же обвенчаться со мной. Тогда я со спокойным сердцем оставлю тебя в Джорджтауне.

От такой наглости Виктория даже перестала плакать. А затем ее захлестнуло столь сильное негодование, что она едва не набросилась на Реда. Однако его предостерегающий взгляд немного охладил ее воинственный пыл. Глупо было вступать с ним с борьбу, когда ее исход заранее известен. Но не попробовать ли задеть его иным способом? Глубоко вздохнув, Виктория отступила от Реда на безопасное расстояние и, стараясь вложить в свой голос как можно больше презрения, сказала:

– Скорее я соглашусь умереть от тропической лихорадки, чем выйду за безродного отщепенца и шантажиста.

Ей показалось, что глаза Реда потемнели от боли. Но он быстро овладел собой и, безразлично пожав плечами, направился к дверям.

– Не советую повторять попытку побега, – бросил он ей на ходу. – Каждый раз, когда ты выходишь из гостиницы, за тобой начинает следить мой человек.

Отдав последние распоряжения капитану Картин насчет доставки груза, Шарп попросил оставить его одного и, распечатав новую бутылку с виски, доверху наполнил стакан. За окном каюты сгущались сумерки, но Ред не торопился. Эту ночь он решил провести здесь, на бригантине. Вернуться в гостиницу, где находилась Виктория, у него просто не хватало сил. По крайней мере, сейчас, пока он не нашел в себе достаточно твердости, чтобы спокойно выносить ее неприязненные взгляды и издевки.

Все-таки ей удалось пробить серьезную брешь в его внутренней обороне. Он был готов к чему угодно – к бесчисленным упрекам и колкостям, к тому, что Виктория до последнего будет убеждать себя, что она несчастна, и встречать в штыки любую попытку наладить между ними нормальные, добрые отношения. Но такого удара он от нее не ожидал. Она собиралась бросить его – не на словах, а на деле. А это означало только одно: все его усилия, направленные на то, чтобы привязать ее к себе, не увенчались ни малейшим успехом.

Опустошив одним махом стакан с виски, Ред опустился на кровать и уронил голову на руки. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным. Виктория отвергла его – в тот момент, когда он уже поверил, что между ними все будет хорошо.

Отвергла без всяких колебаний, не задумавшись ни на минуту. И плевать ей на то, что его сердце окажется разбитым. Его чувства ей безразличны. Так же, как безразличен и он сам.

А может, все это было лишь ужасной ошибкой? И он в самом деле лишь принял желаемое за действительное, как она однажды сказала ему? Он был уверен, что Виктория любит его и страдает оттого, что они не могут быть вместе. И, зная, что сама она никогда не решится изменить свою судьбу, он предпринял этот отчаянный шаг. Его поступок освобождал Викторию от неизбежных мучительных раздумий и угрызений совести. Ей не пришлось делать нелегкий выбор между любовью и высоким положением, о котором она так долго мечтала, и нести ответственность за него. Все произошло как бы помимо ее воли, и она всегда могла сказать себе, что ни в чем не виновата, что ей просто пришлось подчиниться обстоятельствам. Но, может быть, ей действительно не нужно было все это? И, вмешавшись в ее жизнь, он совершил не благо, как самонадеянно думал до сегодняшнего дня, а зло?

«Боже, помоги нам обоим, если это и в самом деле так!» – пробормотал Ред, в отчаянии сжимая руки. Твердая почва стремительно уходила у него из-под ног. Он больше не был ни в чем уверен. Абсолютно ни в чем.

Первый же день путешествия по непролазным тропическим лесам заставил Викторию возненавидеть Реда втрое сильнее прежнего. Ехать пришлось верхом на лошадях, навьюченных всевозможной поклажей. Шарп поднял Викторию с постели в пять утра, чтобы выступить в дорогу, пока еще не наступила жара. К немалому удивлению девушки, он сразу воспротивился ее намерению путешествовать в амазонке. Вместо дамского костюма для верховой езды Виктории были предложены кожаные бриджи, короткие сапожки, мужская рубашка из плотного льна и широкополая шляпа. Оценить преимущества такой необычной экипировки она смогла очень скоро.

Первую половину дня, пока дорога пролегала мимо нескончаемых табачных и цитрусовых плантаций, Виктории приходилось страдать только от удушающей жары. Однако после полудня пейзаж резко изменился. Караван из десятка всадников, сопровождаемых темнокожими рабами на муллах, въехал в полосу густых тропических лесов, где на путников тотчас обрушились бесчисленные стаи насекомых.

Это было настоящее царство буйной зеленой растительности, птиц и обезьян, живущее по своим законам. Огромные вечнозеленые деревья, оплетенные лианами, громадные папоротники и густые мхи словно сговорились доставлять непрошеным гостям как можно больше неприятностей. Несмотря на то что караван двигался по освоенной, хорошо утоптанной дороге, движение то и дело затрудняло то упавшее дерево, то неглубокий ручей, которого, по утверждению Френка Роджерса, еще неделю назад здесь и в помине не было. Слева от дороги гремели пороги Демерары, и, поглядывая в ту сторону, Виктория каждый раз вздрагивала от ужаса, различая в прибрежных зарослях реки буро-зеленых кайманов. Иногда они целыми группами грелись на песчаных отмелях, провожая караван ленивыми безразличными взглядами.

В довершение всех неудобств, к концу дня на путников обрушился сокрушительный тропический ливень – обычное явление в этих местах. Обсушиться не представлялось возможным, так как разводить огонь в такой влажности было заведомо бессмысленным делом. Когда же караван, наконец, достиг заброшенной лесопилки, где намечалось заночевать, Виктория чувствовала себя такой усталой, что заснула сразу, едва только ее голова коснулась жесткой подушки, набитой сухим мхом.