детей! У Даши внутри всё оборвалось. И что же дальше? Как поступить? Может быть, Роман Владимирович прав и они слишком торопятся? Что они знают друг о друге? Фёдор был её мечтой, идеалом, её героем. Теперь же надо осознать, что он человек из плоти и крови, что кроме того хорошего, что у всех на виду, в нём кроется и что-то плохое, которое сейчас просто не проявляется или не замечается её влюблённой душой. Но ведь время всё ставит на свои места, и рано или поздно это начнёт её раздражать, лезть в глаза, а потом оно перекроет то светлое, что есть между ними.

Она хотела спросить, почему так, ведь семья предполагает рождение детей, но, глянув на часы, поняла, что времени на разговоры совсем не осталось. Ей надо привести в порядок процедурную, посмотреть назначения и приступить к своим обязанностям медсестры.

— Федя, мне пора, работа ждёт. Сейчас уберу посуду. — Даша пыталась улыбаться, но настроение было безнадёжно испорчено.

— Я сам, иди работай. Потом пойдём на обход.

Она вышла из ординаторской, поздоровалась с женщинами, стоящими в очереди на уколы, и подумала, что всё решаемо, главное, что они с Федей вместе, а проблемы… Её мать пыталась убежать от проблем, решая их до того, как они возникли, и что в результате? Даша сильная, она справится, и будет у неё сын или дочка от любимого человека. Как же иначе?!

Часть 34

Часть 34

Фёдор не подал вида, но заметил, что Даша расстроена. Недопонимание какое-то у них вышло, и это очень нехорошо. Не научились они ещё слушать и слышать друг друга, надо обязательно прояснить ситуацию. Действительно ли Даша не хочет детей? Может быть, тогда, на морозе, она просто ляпнула сгоряча? Он же потом не раз видел, как она смотрела на новорожденных. Женщина, с таким восторгом реагирующая на чужих детей, не может не хотеть своих. Да и с Алиской она сразу нашла общий язык, и дружба у них искренняя. Но сегодня же она опять сказала о своём нежелании быть матерью! Или он ничего не понял? Выходит, сам дурак, расстроил девчонку, да и надумал то, чего в помине нет. Надо пойти к Даше и всё обсудить. В процедурной, конечно, полно народа, да и пусть, ему таиться от людской молвы не надо. Но, к его удивлению, там Даши не оказалось. Пришлось заглянуть в каждую палату, пока наконец он увидел её.

Входить не стал, остановился в дверях и молча наблюдал. Даша стояла к нему спиной, ставила систему Накатковой — женщине, находящейся на сохранении в их отделении последние четыре месяца. Она за это время почти родной стала, но двойню выносила, несмотря на возраст и сопутствующие заболевания. Его не замечали, позволяя наблюдать и слушать.

— Дашенька, какое колечко у тебя красивое, — восхитилась Накаткова. — Дорогое небось. — В её голосе восторг смешивался с любопытством. — Замуж выходишь?

— Да, выхожу. — Даша всё ещё была расстроенной и скрыть это у неё не получалось, Фёдор слышал горькие нотки.

— Парень-то достойный? Что-то радости я в твоих глазах не вижу, — подтвердила его догадку Накаткова.

— Да нет, всё у меня хорошо, просто надумала я, чего не следовало. Мы ж, девочки, такие: сами придумаем, сами поверим, сами страдаем.

— И в кого ты у меня такая умная? — обозначил своё присутствие Рябина.

Даша вздрогнула, испугавшись, бросила на Фёдора быстрый взгляд и опять повернулась к пациентке, проверяя, всё ли сделала правильно.

— Что ж вам, Фёдор Сергеевич, в ординаторской не сидится? — спросила она.

Фёдор развёл руками, посмотрел на пациентку, лежащую на кровати под капельницей, говорить при ней не стоило.

— Выйдем в коридор, тут всё капает нормально.

Он завёл Дашу в ординаторскую, надеясь, что в ближайшее время их никто не побеспокоит.

— Даш, ты тогда, на морозе, ведь сгоряча ляпнула, что рожать не хочешь?

— Я? — удивилась Даша. — Не помню. Чай твой помню, обиду свою — тоже, я тогда на отца жутко злилась. А чтоб такое сказать — не знаю… Говорила, да? А ты поверил, решил, что я… Так вот почему ты сказал, что надеешься, что я передумаю. Федя, я дура, но ведь и ты не лучше.

— Согласен. Мир?

— А то!

— Кстати, хотел спросить, твоя мать с твоим отцом нашли общий язык?

— Мы вчера хорошо поговорили с Дмитрием Ивановичем, — призналась Даша. — Он ничего не скрывал и оправдаться передо мной не пытался… Ой, — воскликнула она, глядя на Фёдора с улыбкой. — Представляешь, а он твоих родителей знает, у отца твоего в ординатуре учился, а Мария Андреевна у них лекции читала. А ещё он с твоим отцом жил в одном общежитии!

— Не может быть! — возразил Фёдор. Услышанное показалось ему полным абсурдом: зачем отцу нужно было селиться в общежитии, если у него была квартира, доставшаяся от родителей? Он быстро прикинул возраст Дмитрия Ивановича, соотнёс его с возрастом родителей и ещё раз убедился, что на момент учёбы отца Даши в ординатуре родители уже были женаты и не один год. — Нет, Даша, — сказал он твёрдо, — напутал что-то Дмитрий Иванович. Не мог мой отец жить в общежитии. Не мог!

Даша сникла, прижалась к нему, обняла крепко и прошептала:

— Думаешь, он соврал? Прости…

Даша выглядела такой несчастной, что Фёдор почувствовал угрызения совести. Он хотел сказать, что совсем не сердится на Дашу, просто не понимает, зачем Дмитрий Иванович придумал эту историю. И вдруг понял, что ничего тот не выдумывал. Смысла врать ему не было. А вот мама и Роман Владимирович очень многое от него скрывали, судя по всему, и не так уж счастливо жили родители, как это преподносилось Фёдору всю жизнь! Но с этим он разберётся позже, а сейчас нужно успокоить Дашу, а то она дрожит вся.

— За что мне тебя прощать? — тихо спросил Фёдор. — Когда он умер, мне было десять, а в памяти кроме того злополучного дня нет ни одного яркого воспоминания о нём. Иногда мне кажется, что всё, что я знал об отце, это то, что рассказывала мама, его коллеги. — Фёдор потёрся носом о её щёку. — Малыш, я знаю, что я не подарок, со мной трудно, но я люблю тебя. Ты не сердись на меня, ладно? — Он поцеловал её, слизнул слезинки, затаившиеся в уголках глаз, и вернулся к началу разговора. — Значит, твой отец был нейрохирургом?

Она кивнула.

— Говорит, в ординатуре учился два года, затем работал почти девять лет у нас в детской больнице. А потом у