него была травма, он сказал, что ему заменили тазобедренный сустав, а в локтевом не восстановились движения в полном объёме. — Даша внимательно смотрела на Фёдора. — Так вот, мама даже не спросила, что с ним случилось. Федь, он тогда семью потерял, любимую работу, да всё потерял, на чём жизнь базировалась. А она не спросила…

— Ты простила отца? — Фёдор снова прижал её к себе.

— Я на пути к этому. У него кроме меня есть ещё трое детей, старший живёт с ним… — Она задумалась о чём-то, а потом продолжила. — Но отец всё ещё любит маму. Она его предала, а он её любит.

— Она не предавала, она сбежала, почувствовала подводные камни, испугалась и рванула прочь. Посмотрим, может, у них что-то получится. Будет интересно, если она тебе ещё брата или сестрёнку родит.

— А она может после операции? — удивилась Даша.

— Да, может. Другой вопрос — захочет ли, но противопоказаний нет. Иди проверь систему, а я в приёмный спущусь, узнаю, как там и что, и пойдём с тобой на обход.

Они много говорили в тот день, дежурство выдалось, на удивление, спокойное: поступило всего две пациентки, и обе на сохранение, и, как ни странно, никто не рожал.

Утром Фёдор сдал смену и отвёз Дашу к матери, а сам поехал домой, где собирался наконец поговорить с родителями.

* * *

Дома никого не оказалось. Куда отправились с утра пораньше мать с отцом, Фёдор даже представить себе не мог. Конечно, они люди взрослые и самостоятельные, но некое беспокойство его одолевало, и он на всякий случай позвонил Роману Владимировичу.

— Па, доброе утро. Вы куда с мамой подевались? Алиску забираете?

— Нет, внучка была у нас с вечера, мы тут присматриваем кое-что. Если говорить по-современному, у нас с Машей шопинг. Сейчас мы ещё пару отделов пройдём, потом обсудим, что будем брать, и вернёмся к тебе. Так что жди.

Фёдор улыбнулся. Ну что ж, шопинг так шопинг. Достал из холодильника мясо, овощи, поставил под проточную воду рис и принялся за готовку. Об одном пожалел, что Дашу к матери отвёз, лучше была б она с ним сейчас.

Шопинг у родителей затянулся, домой они вернулись только к вечеру, причём с пустыми руками.

Фёдор оглядел их, уставших, раскрасневшихся, как будто они весь день провели на морозе, и спросил с ухмылкой:

— Покупки где?

— Так мы не определились, — спокойно ответила мама. — Завтра опять пойдём, надеюсь, вы с Дашей составите нам компанию.

Фёдор усадил их за стол, накормил вкусным пловом и уже было решил отложить важный для него разговор на потом, но тут отец сам подтолкнул его к нужной теме.

— Негоже, тебе, Федя, в эту квартиру молодую жену вести, — произнёс он. — Если тут жить вдвоём, то ещё ничего, но ты ж в выходные берёшь дочь. Мы вчера втроём ночевали, так как сельди в бочке. Такое чувство, что в общагу попали.

— Вариантов у меня не так уж много, — вскинулся Фёдор, сверля Романа Владимировича взглядом и догадываясь, к чему всё идёт. Сейчас родители заговорят о покупке квартиры, а он против! Хватит уже решать, что и как лучше для него, в одном вопросе уже решили. И теперь Фёдор хотел бы услышать честный ответ на него. — Кстати, об общежитии… — повернулся он к матери. — Мам, а как так вышло, что отец жил в общежитии? Или он мне не отец?

Фёдор и сам не понял, как у него вырвался подобный вопрос, и он уже хотел попросить прощения, но не успел.

— Не говори глупостей! — вспылила всегда спокойная мама. — Ты в чём меня обвиняешь? Я никогда даже мысли не допускала, что можно с другим. А про общежитие тебе Дима рассказал?

— Не мне, — ответил Фёдор. — Значит, это правда?

— Прекрати! — возмутился Роман Владимирович. — Не стоит ворошить то, что давно прошло.

— Почему? — не отступал Фёдор. — Боитесь разрушить образ великого и гениального отца-профессора? Мне кажется, что я уже достаточно взрослый для того, — усмехнулся он, — чтобы знать правду. Всю правду, а не ту, что вы мне рассказывали выборочно.

— Федя, — мама подозвала его к себе, и Роману Владимировичу пришлось встать, чтобы уступить Фёдору место.

Он раздражённо наматывал круги по комнате и размахивал руками, показывая всю степень своего возмущения.

— Ты эгоист, Фёдор! — наконец воскликнул отчим. — Знать не знаешь, что чувствовала тогда Маша! Думаешь, ей хочется всё это пережить вновь?! Что за упрямство! Ты даже в подростковом возрасте не был таким!

— Откуда вам знать, каким я был ТОГДА! — горько засмеялся Фёдор. — Вы же работой своей были заняты с утра до ночи и радовались, что я вам неприятностей не доставляю. Тихий домашний мальчик, которого интересует только учёба. Что, не так? — обратился он к обоим родителям. Давние обиды против его воли вырвались наружу.

Роман Владимирович остановился напротив него и, склонив голову набок, рассматривал Фёдора, будто в первый раз увидел.

— Мальчишка! — покачал он головой. — Ты всерьёз так думаешь? — Он сел в кресло, закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки. Фёдор знал, что эту позу он принимает только в моменты особого волнения. А Роман Владимирович продолжал. — Всё мы прекрасно знали! Про все ваши с другом твоим Колькой эксперименты знали, но не вмешивались — считали, что для вашего возраста это нормально. И только Ларису я просмотрел. Нет, про твою влюблённость мы всё знали, а вот когда между вами всё по-взрослому стало — проморгал, — взял на себя вину Роман Владимирович. — С разговорами не лез, поздно уж было, но старался тебя обезопасить. Презервативы, знаешь ли, в доме не сами по себе появлялись…

Фёдор покраснел. Надо же… А ему казалось, что они с Ларой были очень осторожны и никто ничего не знает. Теперь-то понятно, что Лариса просто боялась, а вот он по своему почти детскому скудоумию чувствовал себя очень крутым. Крут, как же, круче только яйца.

— Боже мой! — воскликнула мама, вырывая Фёдора из мыслей. — Рома, почему ты мне ничего не говорил? Получается, Лара совратила Федю? Он же мальчик совсем был!

— Говорю же, проморгал, — оправдывался Роман Владимирович. — А потом волновать тебя не хотел, думал, наиграются и разбегутся. А оно вон как…

— А о похождениях отца ты знал? Или тоже проморгал? — Фёдор, чувствуя, что разговор уходит совсем в другую сторону, решил напомнить, о чём они говорили.

— Зачем тебе это знать? — тоже не сдавался Роман Владимирович. — Всё это происходило до твоего рождения. Все мы совершаем ошибки!

— Потому что я хочу наконец перестать винить себя в его