— Вы, наверное, ошибаетесь. Мы никого не знаем, к кому относится ваше описание.

Директриса встала и проделала несколько раз, пятясь назад, Поклон голубой ели.

— Конечно, нет. Не буду вам больше мешать. Частная жизнь моих гостей для меня табу, поверьте мне. Женская одежда или нет. Но поскольку я уже здесь, как вам сделать яйца на завтрак? Полторы минуты?

— Конечно. Как всегда. И столик у окна.

После того как фрау Шобер ушла, все были вначале в полной растерянности. Никто не ожидал опасности с этой стороны. Карл Свобода вышел из соседней комнаты.

— Глаза, — сказал он. — Она меня узнала по глазам.

— Постепенно господин решальщик проблем сам становится проблемой, — сказала Шан.

— Цыц! — сказал Свобода. — Фрау Шобер одна из тех, кто смотрит на глаза. Такое встречается редко. Большинство смотрят на то, что им показывают. Им задают стереотип, и они воспринимают стереотип. Они соблазняются внешним видом и не замечают деталей. А эту фрау Шобер я недооценил. Она смотрела мне в глаза! Правда, удивительно.

Шан закончила свои упражнения тай-чи и расслабилась. Из расслабленной позы она сказала резким тоном:

— Мне не нравится, когда непредсказуемые факторы берут верх. А что с врачом, от которого мы с большим трудом избавились? Какой имело смысл неделями придумывать трудоемкую легенду, подделывать документы, переводить деньги, если этот комиссар Еннервайн не найдет лазерное ружье!

— Почему он его не нашел, я тоже не могу объяснить. Иногда что-то действительно не ладится.

— У господина решальщика постепенно тоже многое не получается.

— Можете говорить сколько угодно. Я могу в любое время уехать. Тогда ничего не получится с Чаоянем-2018. И тогда у вас обоих действительно будет проблема. Очень опасная для жизни проблема.

— Успокойтесь.

— Ну ладно, хорошо. Раз мы не сможем свалить на доктора Штайнхофера новогоднее покушение, тогда мы должны свалить его на кого-то другого. И у меня твердое чувство, что это будет Симулянт. Но для этого нам нужно его сначала поймать, друзья.

Шан и Вонг согласились и стали терпеливо слушать.

— У меня этот парень, этот Симулянт, прямо перед глазами. Перед глазами — это не совсем верное выражение — я не знаю, как он выглядит, но я знаю, как он устроен. Он местный, в этом я уверен. Сейчас мне нужен кто-то, кто знает всех жителей поселка назубок. Мне нужен кто-то, кому я покажу мое представление, мой силуэт, и тот мне тогда скажет: Да, так как ты его описываешь, это может быть тот-то или тот-то.

— И кто это должен быть?

Карл Свобода знал, кто это мог быть. Или вернее сказать: какие два человека это могли быть.

Обермейстер полиции Остлер, которого все еще не отпускал стыд за исписанную витрину перед полицейским участком, заговорил более резким тоном.

— А позвонить нам вам не пришло в голову?

Водитель местного автобуса смущенно вертел в руках свою форменную фуражку. С одной стороны, он испытывал уважение к Остлеру, а с другой стороны, не чувствовал за собой вины:

— Как раз, когда такой входит в автобус, ты ведь не думаешь, что с ним что-то не в порядке. Я просто подумал, что он, может быть, хочет посмотреть немного наш красивый городок.

— Пять раз подряд? И все время один и тот же маршрут?

— Я подумал, что это арабский турист, который дома знает только песок и верблюдов, может быть, он завтра улетает домой и поэтому сегодня хочет хорошо запомнить прекрасный зеленый ландшафт в Верденфельской долине.

— Да, конечно, и тут он увидел впереди в водительской кабине самого большого верблюда! А вы не обратили внимания, что, может быть, ваш пассажир находился под воздействием наркотиков?

— Да, он был немного под кайфом, когда я к нему подошел. Но я подумал, такие арабы, им, как известно, дома не разрешается пить. И может быть, в свой последний день в Баварии выпил уже пару кружек, чтобы более расслабленно полюбоваться на Верденфельский пейзаж.

— А вы хотя бы видели того, кто затащил его в ваш автобус?

— Да, в зеркале заднего вида, но только смутно.

— Вы можете его описать?

— Я водитель местного автобуса, а не частный детектив.

— Какие-нибудь отправные точки? Женщина? Мужчина? Черный? Белый? Большой? Маленький?

— Ну да, что значит большой, что значит маленький? Это все относительно. У него такая средняя фигура.

— Ну, привет. Это была средняя фигура. Черт возьми! Я тоже пойду в водители. Здесь проще.

Иоганн Остлер вырвал листок из пишущей машинки и подал его водителю автобуса, чтобы тот подписал.

— Да, вы должны меня тоже понять, — мямлил водитель автобуса, после того как он подписал бумагу. — Я это говорю сейчас не для протокола. Приходит араб, и он что-то выпил. А я ведь не могу подойти и сказать: Эй вы, выходите, вы кажетесь мне как-то подозрительным. А потом он нажалуется на меня из-за дискриминации. Да, согласен: я, конечно, тайком смотрел, будучи служащим на государственной службе, в то место, где обычно пояс со взрывчаткой, но я ведь не мог сказать: Пожалуйста, поднимите куртку! Это у вас живот или это пояс со взрывчаткой? Ага, спасибо, все в порядке. Следующая остановка Фархант. И как вы думаете, что завтра будет написано в газете! И моментально накажут переводом в Нюрнберг! Итак, я снова сел за руль, пять раз проехал по маршруту, потом был конец работы. И вот я у вас.

— Хорошо, я записал ваше показание. И пожалуйста, быстрей уберите отсюда свой автобус. Он закрывает нам всю парковку.

Водитель местного автобуса ушел, ругаясь. Судя по виду, этот несчастный, прислонившийся в стене, мог действительно быть арабом, но установить данные личности было невозможно. Мужчина был полностью дезориентирован и говорить с ним было невозможно. Остлер и вызванный Холльайзен осторожно проверили его карманы. Незнакомец терпеливо снес это, но они не нашли никакого удостоверения личности. Они усадили его на деревянную скамейку. Там обычно сидели нарушители парковки, которые хотели узнать, куда оттащили их машину, и что они отошли только на две минуты, собственно даже на несколько секунд. Предполагаемый араб продолжал молчать, казалось, что он находится в другом мире. Его глаза иногда так расширялись, как будто он видит что-то удивительное и сверхъестественное, иногда веки опускались, как будто он засыпает.

— Наверное, нам нужно вызвать врача, — сказал Холльайзен. — Я полагаю, он выпил больше, чем пару кружек пива. Ты уже позвонил шефу?

— Он уже едет.

— А Николь? Она рассказывала мне, что она в Реклингхаузене посещала курсы арабского в Центре образования взрослых.

— Она тоже уже едет.

— Розебуд, — вдруг произнес мужчина на скамейке громко и отчетливо.