Егор смотрит на меня многозначительно. Как на большого-большого идиота.

— А ты в башке своей прокрути, что твоя девушка тебе сказала в последнюю вашу встречу, — и уходит в спальню переодеваться, оставляя меня с кашей в голове.

Какую подсказку она мне дала? Просто же снесла х… хрень какую-то, чтобы защитить свою гордость. Что я, фильмов не смотрел, сериалов российских? Там же сплошь и рядом практикуют такое, что девушка, узнав о споре, делает вид, что была осведомлена обо всём. Так и тут. Разве нет?

Но как же она уверенно держалась! Истинная королева.

Я чувствую с каждой минутой, как всё меньше во мне остаётся интереса к жизни, сил тоже нет. Зачем мне вообще ехать в этот институт, что я там забыл? Работа у меня уже есть, опыт, хоть и небольшой, но тоже имеется. До конца учёбы осталось несколько месяцев. В вузе есть высокая вероятность столкнуться с Никой. Не хочу видеть, как ей хорошо без меня. Это слишком…

— Хватит сопли жевать. Поедем на твоей, но за рулём буду я, — возвращается полностью готовым. Поверх делового костюма даже накинута куртка, а на шее он повязывает шарф.

Я не возражаю, и мы, спустившись на лифте в подземный паркинг, садимся в моё авто. На институтской парковке заняты почти все места, а также, несмотря на зиму, толпится куча народу. С чего вдруг? Замечаю даже тех, у кого не то что машины, друзей, которые могли бы подвезти, нет. Со многими общался, пересекался. Лица примерно помню, но у ж точно не имена.

Стоило покинуть тёплый салон, как нас окружает стайка девчонок, которые подозрительно липнут ко мне, в первую очередь, ещё и улыбаются, закусывают губы и кокетливо хихикают. Меня от них воротит. Если раньше мне такое очень нравилось, то теперь мне хочется помыться. Егор как-то быстро выстраивает границы, за которые даже самые отчаянные не заступают. Завидно-то как. Всегда поражался его умению отстаивать свою зону комфорта, ни с кем не поссорившись. Вот и сейчас друг с улыбкой общается со студентами, безболезненно освободившись от наглых рук девчонок.

В это время на пешеходном переходе останавливается внедорожник, из которого выходят трое, после чего он скрывается за поворотом. Девушки, не оглядываясь, заходят на территорию, а парень остаётся дожидаться своего приятеля. Дан подходит к нам, пожимает каждому руку и начинает трепаться о новой цыпочке, с которой познакомился, неожиданно, в библиотеке.

— Что ты там забыл?

— Ты знаешь, где находится библиотека? — спрашивает Лена почти одновременно с Саней. Они переглядываются, улыбаются и целуются.

— Представьте себе. Оказывается, не такой уж я и пропащий.

— Да ладно тебе, не обижайся, приятель, — Саша отрывается от своей девушки и хлопает Дана по плечу со всей дури. — Мы ж любя.

— Угу, — бурчит тот, но дуется недолго — так уж распирает от желания похвалиться новым завоеванием. Дурак, какой же он дурак. Я раньше таким же был: глупым павлином, идиотом, махровой сволочью, подонком… да много кем.

Больше не слушаю друзей, глядя в сторону, где давно скрылась девушка мечты. Она ведь даже не посмотрела на меня! Ей всё равно, значит, для неё ничего не изменилось. Как можно так просто вычеркнуть человека из жизни? Я просто не понима… Я же точно также поступал до недавнего времени. Как я могу теперь жаловаться?

Пары проходят как в тумане, все мысли у меня о том вечере, пытаюсь понять, что именно тогда сказала девушка. Только этим и занимаюсь. От самого себя противно, ну что я за нюня такая, что при мнимой отставке опускаю руки и живу так, словно у меня всё плохо?! И Ника сразу предупреждала, что лезть не стоит. Может, действительно не надо было, если я не уверен в положительном итоге? Но я именно что был уверен в своих силах! Даже чересчур самоуверен, как оказывается.

Водитель отца заезжает за мной и отвозит в родительский дом, сделав приличный крюк. Вот и спрашивается, зачем зря бензин тратить? Можно же было позже меня забрать. Видать, что-то хочет сказать или показать.

Егор со своими тоже будет присутствовать. Он даже Еву звал, но та отказалась, сославшись на дела, в суть которых не посветила. Мастерски отбрила, грубо говоря. Слишком быстро Бреус действует, торопит события, а ведь надо, чтобы был конфетно-букетный период и все дела. Только я сомневаюсь, что Ева из категории таких девиц. У меня сложилось о ней мнение, что эта девушка — танк со своими убеждениями и принципами, и она отнюдь не нежный цветочек, требующий очень сложного ухода, но при этом её и заполучить не так просто. Неординарная личность. Неудивительно, что они с Никой так дружны и понимают друг друга.

— Что это? — спрашиваю, когда отец протягивает мне старый на вид фотоальбом.

— Открой.

Так и делаю. Здесь собраны фотографии мамы до замужества. Такая молодая, счастливая.

— Когда-то давно один зелёный пацан поспорил со своими друзьями, что закадрит любую вне зависимости от статуса и её убеждений. Чтобы было честно, каждый выбрал по одной девушке. И всё шло без проблем: я завоёвывал, назовём это так, одну за другой, пока не наткнулся на твою маму, как ты мог догадаться, — замолкает, чтобы осушить стакан воды. Взгляд у него затуманен, обращён в прошлое. — И нет, я не признался ей, а совсем наоборот, поступил как со всеми. Только много позже осознал, как сглупил.

— И мама тебя простила? — недоверчиво уточняю я, хмурясь.

— На удивление, да, — тепло усмехается он. — Но конечно не сразу. Она уехала до того, как я понял свою ошибку и прибежал к ней домой извиняться. Мы встретились через несколько лет, и тогда я долго ухаживал за Симой, как же она сопротивлялась, даже почти замуж выскочила, лишь бы мне не достаться, — качает головой.

— Неужели ты её со свадьбы украл?

— С церемонии, да, — давно не видел у отца такого одухотворённого выражения лица. — Сима расцарапала мне всю шею, лицо. Но я смог добиться прощения и, что самое главное, доверия и любви.

— Ну и зачем ты мне это рассказал, да ещё и сейчас?

— Хочу сказать, что у тебя ещё есть шанс и даже неплохой.

— Угу. Поехали уже, а то опоздаем.

— Боишься, что всё веселье пройдёт без тебя?

— Нет, — ухмыляюсь, поднимаясь со стула. — Боюсь упустить Викторию.

— Викторию? — замирает отец. — Какую Викторию? — настороженно так повторяет.

— Да, отец, ту самую. И нет, отец, не для секса и уж тем более не для женитьбы, — ярость поднимается во мне уже только при одном упоминании этой