коридор, выполненный в уже набившем оскомину готическом стиле пролегал параллельно Лиговскому проспекту. Окна моих апартаментов выходили в сад, а здесь вид был весьма динамичным.

«Что, чувствуешь себя узником?»

Не совсем. Просто я ужасно не любил, когда меня пытались поставить в дурацкое положение путем ультиматумов. Да никто не любит ультиматумы.

Я рассеянно пялился в окно, наблюдая за движением по улице. Летний день выдался не по-питерски жарким: девушки надели легкие платьица, деловые мужчины облачились в льняные костюмы, а звуки проезжающих автомобилей перекликались со стуком каблучков на женских босоножках. Жизнь протекала своим беззаботным чередом, и людям было невдомек, что скоро это изменится.

«Они ничего не почувствуют, если ты этого страшишься. Большинство даже ничего не заметит».

И это тоже почему-то пугало. Слишком уж оптимистичный рисовался сценарий.

Блуждая взглядом по обочине, я заметил знакомый автомобиль. Австрийская легковушка-кабриолет жемчужного цвета. Такая стояла в княжеском гараже. Серия эксклюзивная, такие могла позволить себе только знать. Значит, вот на чем приехал Леша.

Я застыл, ожидая сам не зная чего. Просто хотелось посмотреть одним глазком. Быть может, получится прочитать что-то на лице брата, если, конечно, удастся разглядеть…

Но первым делом мое внимание привлекла делегация, вышедшая из парадных дверей. Двое мужчин в форме — один постарше, второй помоложе, со здоровенной кожаной папкой под мышкой. С ними на крыльцо выплыла Друзилла, а хвост процессии состоял аж из четырех распорядителей.

Слуги остались на ступенях, а вот Друзилла решительно зашагала вслед за дознавателями, и, к моему удивлению… Элегантно подобрав юбки, села к ним в автомобиль. Через полминуты машина тронулась и уехала в сторону Невского.

Что это могло значить?

«Вернется — выясним».

А точно вернется?

«Ты что, первый день знаешь Друзиллу?»

И правда, чего это я? Наверняка Прима решила поджарить пару задниц и напомнить слугам государевым о неприкосновенности Ордена.

Распорядители расступились, и я наконец-то увидел Алексея. Братец шел, опустив голову, но по его походке и чуть сгорбленным плечам я понял, что он был разочарован, опечален и зол. Когда он злился, всегда двигался чуть резче. Чужому глазу это было недоступно, но родовой дар позволял мне замечать чуть больше. И сейчас Алексей Андреевич, определенно, был в ярости.

Я отодвинул шторы пошире, чтобы увидеть его спутницу. И едва слышно охнул, когда увидел ее — в строгом приталенном костюме, на головокружительных шпильках и с тугим узлом смоляных волос на затылке… Феодора.

Господи, ну ее-то он зачем сюда потащил?!

«Уверен, что он ее, а не она — его?» — отозвалась Тьма. — «Феодора знала тебя настоящего лучше всех. По-твоему, она могла бы попытаться уговорить хотя бы Алексея выслушать твою версию?»

Черт. А ведь могла. Но вот только момент она выбрала самый неподходящий.

Феодора задумчиво остановилась возле автомобиля — я заметил, что Алексей проявил галантность и открыл перед ней пассажирскую дверь. А затем внезапно она обернулась, словно почувствовала мое присутствие — и наши взгляды встретились.

Проклятье.

Она плакала. Совсем недавно. Лицо было краснее обычного, глаза блестели, немного потекла подводка…

Лучшего способа заставить меня чувствовать себя козлом придумать было невозможно.

Леша мягко, но настойчиво подтолкнул девушку к салону, и, словно сдавшись, Феодора резко отвернулась и села в автомобиль. Брат тоже уселся и сильно дал по газам. Точно был в ярости, обычно он старался водить аккуратно.

«Вот это меня в вас и удивляет», — шепнула Тьма. — «Ты сейчас сам как тот мотылек. Знал, что это не причинит тебе ничего, кроме боли, но все равно пошел смотреть в это окно. Мог отвести взгляд, мог отправиться к себе и наконец-то нормально выспаться. Но вместо этого ты предпочел мучение».

Да пошла ты.

* * *

Когда вернулась Друзилла, я толком не знал. Прима передо мной не отчитывалась, хотя мне было интересно узнать, какого рожна она сама поперлась к дознавателям. И все же передо мной стояли более насущные задачи: выдержать пост, обет молчания, не поубивать никого от голода и проверить, работал ли артефакт отца Юстиния на Алтае.

Собственно, первым делом я проверил пса. Едва я вошел в апартаменты, он уже был возле двери — охранял территорию. Я ожидал, что он шарахнется от меня или, наоборот, попытается напасть, почуяв изменившийся запах, но…

Алтай коротко гавкнул, обошел меня кругом, внимательно обнюхивая, затем что-то проворчал на своем собачьем и плюхнулся на лежанку.

Что ж, неплохо. Могло быть и хуже.

Колдовать при нем я не стал — во-первых, еще недостаточно восстановился, а во-вторых, решил, что для первого теста с Алтая будет достаточно.

И с учетом того, что эти сутки должны были быть наполнены одной лишь аскезой, а решил заняться единственным доступным и эффективным занятием — завалился спать.

Проснулся лишь под вечер, к ужину. Организм наконец-то потребовал еды, но вместо нее я предложил ему пищу для ума. Быстро выгуляв пса, до полуночи изучал книжки, и с одной из них и уснул в кресле.

На этот раз утро началось все-таки с кофе.

Я вздрогнул, когда Дионисий осторожно забрал книгу из моих рук.

— Совсем вы заучились вчера, господин, — широко улыбнулся парень. — Вам пока нельзя говорить, сутки не прошли.

Спасибо, что предупредил. Правда, есть, видимо, тоже еще было нельзя.

Я с тоской взглянул на мешок собачьего корма и поймал себя на мысли, что был готов наброситься на миску Алтая.

— Восемь утра, господин, — сказал Дионисий. — Предлагаю вам совершить прогулку, а к тому времени, глядишь, уже и трапезничать можно будет.

Хороший план. Я кивнул, сменил церемониальную «пижаму», которую забыл переодеть накануне, и облачился в барахло попроще. Только на этот раз Дионисий все-таки всучил мне все черное. Дескать, ты теперь темный брат Элевтерий, а не какой-то там княжич опальный, будь любезен соответствовать.

Друзилла появилась неожиданно. Алтай как раз нагулял «большие дела», пять минут крутился на выбранной поляне, пристраивая свою мохнатую задницу, и только пристроился… Как явилась Прима.

— Здравствуй, брат Элевтерий.

Я кивнул, жестом умоляя Алтая на этот раз закончить начатое. Пес сжалился, и я принялся убирать за ним. Забавно, что сейчас он даже не оскалился на Друзиллу. Вряд ли привык — он уже несколько раз встречался с Примой, но каждый раз выражал неудовольствие ее обществом. Сейчас пес просто отошел от нее подальше, но агрессии не проявлял.

Друзилла взглянула на часы.

— Срок почти вышел. Потерпи еще немного. Ты не срывался?

Я покачал головой.

— Замечательно. Та записка… Я поговорила с