Писатель В. И. Немирович-Данченко, который считался другом Михаила Дмитриевича, утром следующего дня после случившегося пришел в гостиницу Дюссо, у которой уже собралась большая толпа. Были в этой толпе люди различных сословий. Все сильно сокрушались по поводу случившегося.

25 июня утром тело Скобелева было переправлено в анатомический театр, где было произведено вскрытие. Затем оно было набальзамировано. После этого его тело, одетое в парадный генерал-адъютантский мундир, было положено в гроб, выложенный свинцом и отделанный внутри белым атласом. Сам же гроб был дубовым с восьмиугольным крестом на крышке.

26 числа в номере гостиницы Дюссо на столе, обитом парчой и установленном лавровыми деревьями, лежало тело Скобелева. Вокруг него были разложены 29 русских и иностранных орденов Михаила Дмитриевича. Тысячи народа окружили гостиницу.

К часу пополудни, ко времени панихиды, прибыла из Петербурга сестра – княжна Н. Д. Белосельская-Белозерская с мужем и сыном, граф Адлеберг с супругой – теткой покойного и генерал-адъютант граф Э. Т. Баранов. На панихиду прибыл московский генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков.

В 8 часов вечера гроб был вынесен в церковь Трех Святителей у Красных ворот. Затем похоронная процессия пошла между рядами солдат в сопровождении огромной народной толпы. Было воскресенье, и народ шел проститься со Скобелевым со всех окрестных церквей.

28 июня, в понедельник, после богослужения и литургии, при огромном стечении чинов и народа, продолжалось прощание со Скобелевым. В этот день курьерским поездом из Петербурга приехали его высочество Алексей Александрович и великий князь Николай Николаевич (Старший).

Около 12 часов началось отпевание. Затем гроб на руках понесли к Рязанскому вокзалу. По обе стороны в три ряда были выстроены воспитанники московских военно-учебных заведений. Впереди офицеры несли венки, за ними ордена, а орден Св. Георгия 2-й степени – генералы с ассистентами полковниками. По бокам гроба верхом ехали генерал-губернатор Москвы и корпусной командир Ганецкий. Позади вели белого коня, покрытого траурной попоной. Сзади ехал пустой траурный катафалк. Оркестр играл походный марш, перемежаясь погребальным барабанным боем.

На Рязанском вокзале ожидал специальный поезд, состоявший из 15 вагонов и двух паровозов, украшенных огромными траурными флагами. Специальный вагон для установки гроба был в центре поезда. На нем было изображение Георгиевского креста и лент.

До 200 высших особ выехали этим траурным поездом, которые сопровождали тело для захоронения в родовое имение Скобелевых – село Спасское, Раненбургского уезда Рязанской губернии.

Смерть М. Д. Скобелева буквально потрясла Россию, и практически сразу же по этому поводу появилось несколько версий. И так как документы вскрытия генерала бесследно исчезли, то я предлагаю рассмотреть каждую из них.

Одна из версий связана с тем, что популярный генерал М. Д. Скобелев был неугоден царю Александру III и его ближайшему окружению. Следовательно, в гибели генерала была замешана официальная власть, которая в этом деле использовала свои «рычаги» для того, чтобы вырвать генерала из рядов оппозиции.

Но при этом встает вполне закономерный вопрос – зачем «Белый генерал» был нужен самой оппозиции? Некоторые исследователи считают, что силы, недовольные новым режимом, видели в лице Скобелева прежде всего военачальника всероссийской известности, народного героя, человека волевого, готового на самые смелые действия, и стремились заполучить его в свой стан.

В тот момент личная позиция Скобелева во внутренней политике еще не была ясна. С одной стороны, он был известен как сторонник некоторых мероприятий М. Т. Лорис-Меликова, а с другой – поддерживал Игнатьева и разделял многие суждения И. С. Аксакова. Все это порождало множество слухов и кривотолков, которые, безусловно, были известны при дворе.

Скобелев своим поведением если и не пытался играть роль Бонапарта, возвратившегося из Египта, то во всяком случае фрондировал, чувствуя свое влияние, и, судя по отзывам лиц, знавших его в то время, не всегда был сдержан на язык. Петербургские острословы тут же окрестили его иронической кличкой «Первый консул», а это значит – он прямо претендовал на власть.

Судя по всему, летом 1881 года М. Д. Скобелев был настроен против нового императора. Так, П. А. Кропоткин в своих воспоминаниях пишет: «Из посмертных бумаг Лорис-Меликова, часть которых была обнародована в Лондоне другом покойного, видно, что когда Александр III вступил на престол и не решился созвать земские выборы, Скобелев предлагал даже М. Т. Лорис-Меликову и графу Игнатьеву… арестовать Александра III и заставить его подписать манифест о конституции. Как говорят, Игнатьев донес об этом царю и, таким образом, добился назначения министром внутренних дел». При этом Кропоткин ссылается на книгу «Конституция графа Лорис-Меликова».

В то же время эта версия имеет под собой очень слабую основу. В этом сочинении не приводятся никакие факты о предложении Скобелева Лорис-Меликову организовать государственный переворот. Значит, это не более чем домыслы Кропоткина или же нечто другое…

Почему же Кропоткин ссылается на вполне конкретное издание? Нет оснований обвинять его в умышленной фальсификации. Книга Лорис-Меликова издана русским эмигрантским революционным издательством, к деятельности которого был близок и Кропоткин. Возможно, он видел документы еще до их опубликования, о чем и записал в своем дневнике. При окончательном же редактировании книги эти материалы по неизвестным соображениям могли быть изъяты.

Такое предположение наиболее правдоподобно, тем более, что в рассказе самого графа М. Т. Лорис-Меликова о свидании с М. Д. Скобелевым, переданном А. Ф. Кони, содержатся определенные намеки на решительное настроение генерала. Эта встреча произошла в Кельне летом 1881 года по желанию Скобелева. Генерал ожидал Лорис-Меликова в специально приготовленном вагон-салоне.

«Встретил он меня на дебаркадере с напускной скромностью, окруженный все какими-то неизвестными, – вспоминал Лорис-Меликов. – Умел играть роль!..

Когда мы остались одни в вагоне вдвоем со Скобелевым, я ему говорю:

– Что, Миша? Что тебе?

Он стал волноваться, плакать, негодовать:

– Он (то есть Александр III, принимая Скобелева после завершения Ахалтекинской экспедиции) меня даже не посадил! – И затем пошел, пошел нести какую-то нервную ахинею, которую совершенно неожиданно закончил словами:

– Михаил Тариэлович, вы знаете, когда поляки пришли просить Бакланова о большей мягкости, он им сказал: господа, я «аптекарь» и отпускаю лишь те лекарства, которые предпишет доктор (Муравьев), обращайтесь к нему. То же говорю и я! Дальше так идти нельзя, и я ваш «аптекарь».

Все, что прикажете, я буду делать беспрекословно и пойду на все.

Я не сдам корпуса, а там все млеют, смотря на меня, и пойдут за мной всюду.

Я ему устрою так, что если он приедет смотреть 4-й корпус, то на его «Здорово, ребята» – будет ответом гробовое молчание.