должен принцу Даниэлю сувениры. Я привёз один с моря… У меня не было возможности сделать это раньше, но, может, вы будете не против, если я навещу его высочество на днях?

— Конечно. Мы всегда рады вас видеть. — Она поднялась и подошла к нему. Их разделял буквально шаг. Их взгляды пересеклись и сцепились. У Уильяма перехватило дыхание, но он держался и держал лицо. А она усмехнулась, и милые ямочки появились у неё на щеках. — Для человека, умеющего читать других, вы порой очень слепы, Уильям.

Его собственные мысли прозвенели её голосом, и Уильяму снова показалось, что с реальностью что-то не так.

— Я вас не читаю, ваше величество, — глухо сказал он, отводя глаза. — Это было бы невежливо…

— О. Вот оно что. Действительно. Желаю вам удачи в вашем расследовании, инспектор Айлс. Увидимся завтра.

Она толкнула двери и вышла из их укрытия, оставляя Уильяма в смятении глядеть ей в спину и бороться с желанием действительно прочесть. Но он не стал и остаток вечера провёл где-то вдали, чтобы опять не погрузиться в холод того коридора в видении и не мучить себя догадками, которые могли бы быть слишком приятными, если бы не были невозможны.

***

Лиз лежала на диване, свесив голову, и смотрела, как по потолку ходят люди. Это казалось ей очень забавным. Намного забавнее того, что на столе её ждала никак не желающая собираться картина. Лиз уже честно задумывалась о том, что пошла по ложному пути, ничего и не соберётся из этого паззла, надо думать заново. Но всё же какие-то кусочки как будто соединялись, как будто едва оформленные силуэты акварельной хвои создавали крошечные обрывки пейзажей. У Лиз таких уже было несколько. Каждый обрывок общей картины лежал на отдельном белом листе, чтобы можно было спокойно их двигать, не боясь перепутать. Одна часть походила на куст, росший в нижнем левом углу. Другая — на что-то каменное, возможно, очередная гора. Ещё несколько обрезков выглядели верхушками ельника. А ещё там было множество кусочков неба, облаков, извилистых дорожек, не понятно на земле или на том каменном изваянии.

И вот ничего не клеилось, с одной стороны. А с другой, Лиз была уверена, что место это видела. Не воочию, конечно, но на картинках. Возможно, даже в книге. Но во всей её домашней библиотеке ничего подобного не нашлось. В архиве она едва представляла, что искать, и несколько наугад найденных для неё книжек тоже оказались бесполезными. Но Лиз сдаваться не собиралась. Наверно, поэтому сейчас и лежала головой вниз: встряхивала воспоминания.

И вот одно назойливо подсказывало, что видела она рисунок не где-нибудь, а в родительской библиотеке, где порой пряталась во время приёмов, которые мать устраивала на веранде долгими летними вечерами. Мать вообще это всё любила: большие компании, светские разговоры, тихая весёлая музыка из радиоприёмника…

Воспоминания о душном лете прервали хлопок открывшейся нараспашку двери и звук шагов.

— О, Макс, — улыбнулась Лиз.

Он шёл к ней по потолку, держа в руках два стаканчика чудом не выливающегося кофе.

— Двигайся и переворачивайся, — сказал он. — Кофе к твоей новой гравитации не приспособлен.

— Это она у тебя новая, — капризно ответила Лиз и резко села, взмахнув распущенными волосами. Они упали на лицо лохматыми шторами, и Макс покачал головой.

Он сел рядом и, вручив Лиз её стакан, развалился, закидывая руку на спинку дивана.

— Он какой-то сладкий и кучей льда, — объяснил он, когда Лиз, отпив немного, удивлённо захлопала глазами. — Мне сказали, что для жары идеально, но, может, обманули и это дрянь, конечно.

— Нормально, — мотнула головой Лиз и снова вцепилась губами в трубочку.

К началу второго летнего месяца солнце наконец решило удостоить Эмеральдские острова своим вниманием и, похоже, немного переусердствовало. Везде царила духота. Распахнутые настежь окна не спасали, потому что не было ветра, и оставалось обмахиваться сложенными веером бумажками (библиотекари очень ругались, когда Лиз использовала как веер какую-то тонкую брошюрку, снятую с ближайших полок), пить кофе со льдом и объедаться мороженым. По вечерам в парках играла живая музыка, светили гирлянды, а у реки собиралось множество людей, чтобы смотреть на парусную регату и корабли-рестораны. Прошлым летом Лиз с Агатой даже плавали на таком, и это был первый раз с момента побега от родителей, когда Лиз надела праздничное платье и туфли на небольшом каблуке, по-настоящему накрасилась и убрала волосы в высокую объёмную причёску, которую Агата назвала ультрамодной.

В тот день они чуть не натолкнулись на родителей Лиз и потом весь вечер прятались от них по палубам. Сначала Лиз в панике металась по палубе, хотела сбежать, чуть ли не выпрыгнуть с парохода и уплыть на берег, но Агата превратила это в весёлую игру, в которой они бегали по всему судну, заигрывали с официантами и прятались за сбитыми с толку юношами, чтобы только мистер и миссис Уэлфри прошли мимо, ничего не заметив.

Как Лиз могла забыть, что лодочный сезон — любимое время матери! Это была семейная традиция: каждый год они приезжали из загородного поместья в столицу, только чтобы прокатиться на катере. В детстве Лиз много времени проводила на нижних палубах, играя в специальных комнатах или снуя по лабиринтам кают персонала, пока кто-то из команды не делал ей замечание. Она могла кружить по банкетному залу часами, выбирая самую красивую на вид еду. Ей нравились канопе на разноцветных шпажках, кексы с кремовыми шапками и бесконечное мороженое! Но, чем старше Лиз становилась, тем меньше находила она возможностей себя занять, а мать лет с шестнадцати знакомила её с кавалерами, пока отец наконец не выбрал того самого, которого Лиз возненавидела до глубины души. Впрочем, у этого тоже был плюс: она стала ещё усерднее работать, чтобы попасть в исследовательский институт если не на стипендию, то хотя бы на бесплатное отделение, потому что иначе её жизнь превратилась бы в ад. Богатые мужья не любят умных жен, они увозят их в свои поместья у чёрта на куличиках и запирают там (пусть и метафорически) наедине с управлением домом и выращиванием детей. Лиз с самого начала знала, что ей нужно другое.

— О чем задумалась? — спросил Макс.

— Да так. Вспоминаю родителей… Постоянно лезут в голову после того пруда.

Макс понимающе кивнул и прижался губами к её волосам. Лиз тяжело вздохнула и сползла ему на грудь. С ним было хорошо. Наверно, Макс вообще был первым мужчиной, с которым ей было приятно находиться рядом. С ним можно было посмеяться, он всегда казался расслабленным и спокойным, даже безобидным, если не знать, что у