поставить диагноз, и то он будет скорее приблизительный, нежели точный — у меня нет необходимых приборов и возможности провести лабораторные исследования. Взять у вашей супруги кровь, мочу, сделать биопсию.

— Я всё это прекрасно понимаю, — по взгляду собеседника было понятно, что все те термины, что я только что озвучила для него — дремучий лес, но он уловил суть, а это главное. — Хоть как-то понять, есть ли надежда… или нет её… — последнее Мэлс буквально прошептал.

— Вы приведёте её в исследовательское крыло дворца?

— Она сейчас почти не ходит, я отвезу вас к ней. Всё устрою так, что ваше временное исчезновение никто не заметит, — он резко наклонился вперёд, буквально впиваясь в меня своими блёклыми глазами, — также покажу вам тайный проход, вы сможете спокойно спуститься на кухню и питаться едой вдоволь, вашу служанку никто не сменит, я позабочусь обо всём, а вы позаботьтесь о моей супруге, насколько это возможно…

Как оказалось, его жена болела раком яичников, и уже довольно давно. Операция, которую я запланировала провести, могла занять у меня много времени и сил. Но не попробовать я не могла.

— Очень многое нужно подготовить, — выйдя из комнаты пациентки, стараясь не показать, насколько сама переживаю за исход предстоящей процедуры, бодро начала я, — когда, говорите, сможете вывезти меня из дворца?

— Смена стражников, которые мне чем-то обязаны, только через три недели, — на автомате ответил Ларош, а потом быстро спросил, голос его заметно дрогнул, выдавая нетерпение и страх: — Так у Наисы есть надежда?

— Мэлс, — вздохнула я и едва заметно улыбнулась, — надежда есть всегда. А уж с помощью ваших магических эликсиров, так и вовсе шансы чуть ли не стопроцентные.

Любовь к своей второй половинке, проступившая на лице мужчины, такого, казалось бы, ко всему равнодушному, холодному, как вершины снежных гор, заставило его лицо полностью преобразиться, и теперь передо мной стоял взволнованный вспыхнувшей верой человек. Красивый в своих искренних чувствах.

— Эликсир жизни раз в три дня, — проинструктировал его я, — пока этого будет достаточно.

Он кивнул и засуетился:

— Прошу вас, лично отвезу, чтобы вопросов, если что, ни у кого не было.

* * *

Интерлюдия

— Джером! — госпожа Холстен заломила тонкие кисти в жесте искреннего отчаяния: она и подумать не могла, что возвращение в столицу в общем, и в высшее общество в частности, может быть таким неприятным из-за самого общества, которое почему-то не приняло их с распростёртыми объятиями.

Люди не хотели с ними общаться, демонстративно отворачивались, и даже иной раз пренебрежительно фыркали. На светские рауты их не приглашали, только в домах друзей Джерома им были рады. И как оказалось, у госпожи Миранды не было подруг. Настоящих. А она-то думала, что они есть и много. Вселенское разочарование разрывало женщину изнутри.

Первое время она не верила в происходящее, но общаться с семьёй предателя Родины никто не хотел, даже несмотря на королевскую амнистию. А Его Величество со своей стороны не отправил приглашение семье Холстенов на традиционный Белый бал в конце суровой зимы. И слухи об этом разлетелись по городу быстрее лесного пожара. Если сам король пренебрегает некогда знатным семейством, то они и подавно не должны их замечать.

— Давай уедем в Эльм! — вырвалось у Миранды против воли. — Там хоть нас уважали!

Джерри кивнул, в глубине души довольный: он предполагал, что всё так и будет. Не хотел верить, но действительность заставила.

— Почти всё готово к отъезду, матушка, — мягко заметил Джерри, и, взяв тонкие кисти матери в руки, добавил: — я жду только ответа от одного человека и продажи дальнего поместья и нашего столичного особняка и можем отправляться.

— Ох, а я так надеялась удачно выдать Шерри замуж, — бледное лицо Миранды заалело красными пятнами на щеках. — Но по всей видимости, кого-то приличнее торговца нам не найти.

— Собирайте вещи, через неделю отправляемся, — Холстен был доволен: его Мие не придётся ждать два месяца, как будто сама судьба была на их стороне и его план начал осуществляться раньше, чем он предполагал.

Глава 45

С Джеромом я поддерживала хоть и непостоянную, но связь. Небольшие записки, в которых не было ничего важно, помогали нам понять, что ничего плохого не происходит и всё идёт по плану. И всё это благодаря молчаливому и хмурому Мэлсу Ларошу. Было заметно, как управляющий исследовательским центом был угрюм и сосредоточен на нам обоим известной цели: подготовить необходимые предметы и эликсиры для предстоящей операции.

Также каждый вечер, а точнее, ночь, стоило часам пробить полночь, я открывала потайную маленькую дверь, находившуюся в ванной комнате, и шла вниз по грязной крутой каменной лестнице, устланной толстым ковром пыли, с жуткими, висящими с потолка лохмотьями бархатной паутины. Приходилось покрывать голову куском холстины, повязав её, как платок, а на ногах красовались мои угги, а короткий полушубок, выданный Мэлсом, помогал не окоченеть от холода в этой сырой кишке. По всей видимости, этим ходом не пользовались очень много десятков лет. Первые дни мне было так страшно, что я вздрагивала от каждого шороха и звуков собственных шагов. Жуткое место, погружённое в темноту, где единственным источником освещения была моя маленькая масляная лампадка. Возможно, только благодаря тёплому свету, источаемому лампой, я не свернула с пути и таки дошла до самого низа, туда, куда и сказал идти Мэлс.

Как-то раз, спускаясь, остановилась, чтобы передохнуть, и когда опустила лампадку на пол, то в её свете краем глаза уловила некое свечение, подойдя ближе, отёрла рукавом грязь со стены и уставилась на ещё один рычаг, точную копию того, что был установлен в моей умывальне.

Ещё одна потайная дверь. Интересно, куда она могла меня вывести? Но экспериментировать не стала, поскольку, если меня хоть кто-нибудь заметит, то несдобровать сразу нескольким людям, среди них Ларош и барон Гроун. Я уже успела по достоинству оценить смелость этих людей, ведь, по сути, и у того и у другого было что терять.

Поэтому прошла мимо и продолжила спуск, дойдя до самого конца: лестница заканчивалась тупиком, где был третий рычаг, вот он вёл в продуктовый склад, проход скрывался за огромной деревянной бочкой, и я, благо была достаточно худой и миниатюрной, чтобы спокойно протиснуться в узкое пространство между бочкой и стеной.

Помещение было колоссальным и очень холодным, оно даже больше напоминало подвал, скорее всего, так оно и было. С потолка свисали шматы копчёного мяса, окорока, тёмно-серые куски сала, тушки разных птиц. Стояли горы ящиков, и ряды крепких холщовых мешков невнятного окраса.