— Что вы? Зачем это? — прошептала она, ошеломленно глядя ему в лицо. Его лицо напряглось, на нем появилось решительное выражение. Проигнорировав ее вопрос, Невинский жестко обхватил ее голову руками и вновь впился в губы. На этот раз Маша, уже прекрасно осознавая, что происходит, начала вырываться. Отскочив от Михаила Александровича, она что-то неразборчиво прошептала и, заметив его обжигающий взгляд, похолодела. Он метнулся к ней, но она, словно испуганная лань, побежала к выходу и стремительно скрылась за дверью.

Выскочив из кабинета, она устремилась вперед по пустынному коридору, приподняв юбку. Только достигнув противоположной стороны дома, она завернула за угол и прислонилась к деревянным панелям стены. Пытаясь отдышаться после стремительного бега, она обхватила себя руками и, вся дрожа, как в лихорадке, ощутила стремительное биение сердца. Унизительный разговор с Невинским, а затем его объятья и поцелуи сбили ее с толку и заставили нервно размышлять, что же произошло несколько минут назад в кабинете.

Мысли, мятущимся вихрем носились в голове Маши. Она осознала, что Невинский прежде указал на ее низкое положение, а затем отчего-то поцеловал. Но зачем? А потом, когда она спросила его, он не ответил и вновь поцеловал. И его последний взгляд она отчетливо запомнила, когда вырвалась из объятий. Яростный обжигающий взор. Подобным образом когда-то давно смотрел на нее Григорий Чемесов. Но взгляд его тогда не был таким горящим, как у Михаила Александровича сейчас. Она прекрасно разгадала его намеренье — вновь заключить ее в объятья, ибо на его лице было все прекрасно написано. Только поэтому, опасаясь очередного поцелуя, она ринулась прочь из его кабинета.

Стоя в пустынном коридоре, она вспоминала поцелуй Невинского. Его губы были властными и горячими, сухими и яростными одновременно. Он как будто не хотел получить от нее поцелуй или ласку, подобно Григорию, а, словно властелин, требовал своего и навязывал свою близость, не обращая внимания на ее сопротивление. На тот краткий миг она потеряла ощущение реальности. Явно провалившись в какой-то странный сон, она позволила ему поцеловать себя, забыв обо всем. Что с ней тогда произошло, она не понимала. Возможно, поэтому она так долго не останавливала его, позволив случиться другому поцелую.

Маша никак не могла прийти в себя, дрожа всем телом. Она вскинула взгляд и увидела свое отражение в большом зеркале на противоположной стене. Стройная высокая фигурка в строгом черном платье с белым воротничком, с темными прядями волос, выбившимися из прически от его настырных рук, с лихорадочными, потемневшими почти до черноты глазами, с алым румянцем на щеках и дрожащими пунцовыми губами. Она показалась себе омерзительной и гадкой. Она выглядела так, будто только что покинула объятья любовника. Но Невинский не был ей любовником. Неужели он увидел в ней нечто доступное, что позволило непозволительным и вульгарным образом обращаться с ней. Отчего он решил, что ее можно целовать, обнимать и прикасаться к ней? Она вспомнила, как когда-то давно Григорий так же страстно целовал ее и говорил о любви, а потом жестоко предал. И сейчас Машенька не хотела повторения того кошмара.

Но отчего-то ее сердце до сих пор дико стучало, отдавая в висках. До сих пор она помнила ощущение поцелуев Невинского на своих губах и его жгучий взгляд. И вдруг поймала себя на мысли о том, что его объятья не так уж и противны ей.

— Мадам, вам нехорошо? — спросил неожиданно слуга, появившийся в коридоре с подносом.

Испуганно сжавшись, Маша обернулась. Ее мысли замерли, словно пойманные. Отрицательно замотав головой, она побежала по коридору в направлении лестницы. Только укрывшись в своей комнате, она смогла немного расслабиться. Сжала руками голову, не понимая, что с ней происходит. Тут в дверь постучали. Веселое личико Наташи просунулось в дверную щель.

— Мари, мы уже заждались тебя на улице!

Печально улыбнувшись девочке, она прошептала:

— Я быстро, Наташенька, только соберу волосы.

Пытаясь укрыться от пытливого взгляда девочки, Маша направилась к зеркалу и начала приводить свою прическу в порядок. Наташа вошла в спальню.

— Папа не простил Николая? — спросила она. Расческа выпала из рук молодой женщины. Лихорадочно наклонившись, Маша вновь вспомнила поцелуи Невинского.

— Нет, Николай останется наказан, я ничего не смогла сделать…

Михаил со злостью ударил кулаком в закрытую дверь, за которой мгновение назад скрылась молодая женщина. Он еле обуздал желание броситься вслед за нею. Невинский понимал, что будет весьма комично, если кто-нибудь из слуг увидит, что он, словно одержимый, бежит по коридору за Мари. И тогда наверняка завтра вся усадьба будет судачить о том, что хозяин дома преследует гувернантку. Несколько раз выдохнув, он заставил себя отойти от двери. Он начал нервно ходить по кабинету. Руки его до сих пор помнили прикосновения к ее гибкому телу. Михаил удовлетворенно отметил, что она не носила корсета, и ее талия была невозможно изящна и упруга. Воспоминания о ее трепещущем стройном теле, нежной спине, прелестном синем взоре, призывном и испуганном одновременно, туманили его разум, будоража все существо. Да, чуть позже она испугалась и убежала, но сначала позволила ему поцеловать себя и ощутить пьянящую сладость ее пухлых губ.

— Отчего она убежала? — прошептал он мучительно, остановившись на миг посреди кабинета и нахмурившись. — Я не успел ничего сказать. Это невыносимо.

Едва Мари появилась в его доме, с ним стало происходить нечто странное. Уже на следующий день он отчего-то надел свою лучшую рубашку и синий камзол, который, по его мнению, шел ему. Начал подолгу вертеться по утрам у зеркала, подбирая ту или иную одежду, постоянно недовольный своей внешностью.

Внешность же Мари действовала на Невинского невероятно возбуждающе. То и дело он украдкой рассматривал девушку. И называл ее про себя именно девушкой, а не дамой. Хотя у Мари и был пятилетний сын, выглядела она до того юно и свежо, что, встреть он ее на одном из балов, то непременно решил бы, что она девица на выданье, впервые выехавшая в свет. Михаил тайком, пока она не замечала этого, изучал ее, пытаясь отметить все черты ее притягательной фигуры и прелести утонченного красивого лица.

Она была чуть выше среднего роста. Что для женщины считалось скорее недостатком, но Невинскому казалось пикантно-привлекательным. Он сам имел довольно внушительный рост. И обычно женщины казались рядом с ним маленькими, едва достигая плеча. Мари же была выше всех дам, окружавших Михаила, и оттого при разговоре с ней ему не надо было все время наклоняться. Немного опустив глаза, он вполне мог наслаждаться видом ее нежного лица. Француженка имела несравненные прелестные глаза с поволокой, невероятного синего оттенка. Впервые хорошо разглядев их цвет, Невинский отметил, что никогда не видел подобных глаз. Они были насыщенного густого цвета сапфира или вечерней синевы неба. Их цвет менялся, как он заметил позже. Когда она бывала спокойна, они становились прозрачными и светлели, когда же волновалась, синева приобретала темный оттенок, словно море в бурю. Взгляд ее глаз был трогательным, невинным и в то же время призывным и чувственным.