После драки Мусаханова с Поповым Союз писателей долго гудел, как растревоженный курятник. Особенно клокотала бильярдная...

Я шел по коридору мимо раздевалки, а впереди двигался из ресторана Соломон Борисович под руку

о каким-то литератором, похожим на него, как отражение в зеркале. До меня доносились фразы горячего разговора.

— Слушайте! Такая была драка! Такая драка! Этот Попов! И этот Мусаханов...

— Что вы говорите!

— Вот именно!

— Но слушайте, какая драка?.. Мусаханов же — еврей!

— Все раньше так думали! Уже — нет!

— Але! Борис! Это Валерий Мусаханов! Не знаешь, где можно саблю или сабли купить?

— В каком смысле? В спортивном магазине. Там шпаги, рапиры, эспадроны и кто их знает еще что, я в фехтовании ничего не понимаю!

— Да нет, в том-то и дело, что сабля нужна настоящая! Позвонила жена Васи Лебедева. Чуть не плачет. Купили ковер. И Вася приказал ей саблю раздобыть, чтобы на ковре висела. Ты ж понимаешь! Ковер — сабля! В общем, стакан — лимон! А она женщина тихая, что делать не знает. Плачет. Вася — супруг строгий...

Поначалу в формулу «строгий супруг», казалось, поверить было невозможно. Но по размышлении и такое допускалось.

Вася, впоследствии Василий Алексеевич Лебедев, не только в биографии, но и в характере, и даже во внешности, в поведении, состоял из неких взаимоисключений и противоречий.

Еще в бытность его членом литобъединения при «Звезде» рассказал он мне, что его родители, «оголтелые», как он говорил, коммунисты, оба — борцы революции (отец вроде бы первый секретарь какого-то обкома партии), из обыкновенного человеческого сострадания приютили, устроив кухаркой и домработницей, умиравшую с голоду монахиню из разогнанного монастыря. Собственно, ее взяли еще и потому, что родился Вася — потребовалась нянька. Произошло это в 1934 году. А в 1937-м, приснопоминаемом, Васиных родителей, именно как партийную элиту, репрессировали, и остался он сиротой на руках V монахини. Она заменила ему родителей. Вырастила, выкормила... Даже пионерский галстук из какой-то своей тряпки кроила...

Вася утверждал, что в душе он человек верующий. Внешне это никак не проявлялось. Впоследствии родителей реабилитировали посмертно. Но к этому времени сам Вася попал в ряды первой волны диссидентов. Его выгнали из университета, как он говорил, за сочувствие венгерскому восстанию 1956 года.

Я познакомился с ним в «Звезде», когда многие беды он уже преодолел. Оказавшись, по его собственному выражению, «за бортом жизни». (Ох, как Вася любил стертые, проверенные газетные штампы! Иногда казалось, что он не говорит, а читает передовицу газеты «Правда».) Оказавшись за бортом жизни, но как-то избегнув дальнейших репрессий. Вроде бы помогла психушка, куда он спрятался от всесильного КГБ.

Версия такая же малоубедительная, как, например, та, что на Соловках в лагере можно было убежать от расстрела, спрятаться и волну расстрелов переждать. Здесь можно рассуждать как угодно. Хотя любое рассуждение нарушает заповедь «не судите, да не судимы будете». И для того чтобы судить более или менее точно, чтобы, так сказать, «ведать правду», нужно быть в том месте, в то время и в той шкуре... Но непонятно, а зачем эта правда нужна. Так было или иначе — принимай версию автора или не слушай дальше.

Вася решил «уйти в мужики». За двести рублей купил огромный финский дом без крыши, оконных рам и дверей. (Через несколько лет Вася усадьбу не то продаст, не то обменяет, и этот дом займет целая турбаза.)

Невероятно предприимчивый и работящий, он, опережая дачный и садоводческий бум, завозит на участок горы брошенных железных бочек, распиливает их и кроет вороненым железом крышу. На горбу натаскивает горы сухостоя и обеспечивает себя дровами. Но нужно что-то есть! Нужно кормить жену и ребенка! Вася, как всегда театрально, говорил, что женился на «крестьянке». Тихая и безропотная жена-красавица смотрела на него, как на инопланетянина или пророка, подчиняясь во всем.

Помог случай и... образование.

Лебедев завел корову — не то брат или какой-то дальний родственник помог деньгами, не то выпросил в долг где-то на ферме. А для коровы потребно сено. Вася косил вместе с деревенскими мужиками. Тогда окрестные деревни еще не умерли, и народу хватало. И завоевал полное мужицкое сочувствие и поддержку, когда объяснил, каким образом их обманывает нормировщик.

Сено в поле, естественно, замерялось не по весу, а по объему. Нормировщик замерял высоту и площадь основания. Затем произносил магическую фразу: «Считаю по формуле» и углублялся в математические изыскания. И долго потом мужики чесали в затылке, поскольку, по их прикидкам, накосили они много больше, чем получалось «по формуле». Вася же быстренько сообразил, что великая формула, по какой ведутся расчеты, — формула конуса, а стог-то сена — цилиндр! Только самая верхняя незначительная часть может формально считаться конусом.

— Ого! — сказали мужики, когда оказалось, что три четверти трудом и потом добытого сена они отдавали даром. Сосчитали по новой формуле. Не поленились, свезли сено за несколько километров на весы. Вася оказался прав!

Осенним вечерком, когда сельхозработы поубавилось, заглянули они в полупустой лебедевский дом. И, выставив на стол «как положено», попросили:

— Василь Ляксеич, ты бы нам того... Растолковал формулы-то эти, а то видишь, как получается.

И Вася стал учить их математике, а заодно и физике, а заодно и химии, и литературе...

При некотором романтизме, особенно во внешности, где сочетались лермонтовская прическа (но кудрявая), добролюбовские очки и щеки Пьера Безухова, обладал Вася цепким умом администратора и своего шанса не упустил. Он съездил в Институт усовершенствования учителей, в институт обучения взрослых, в местное роно и зарегистрировал свою вечерне-заочную сельскую школу для взрослых, где стал и учителем и директором, совмещая труды и зарплату. Года за три он обучил все взрослое желающее обучаться население. Шли шестидесятые годы, и тяга к образованию обуревала всю страну. Васины ученики стали поступать в институты. А он свое университетское образование закончил заочно, командуя школой.

Я написал про него статью. Его на конкурсе при-знали лучшим учителем в области. Кстати, он утверждал, что именно моя статья в газете этому сильно способствовала. Но сетовал, что карьера народного просветителя заканчивается — всех образовал. Кончились необразованные деревенские мужики, а после получения колхозниками паспортов, по хрущевской реформе, начался массовый отток бывших крестьян в города.

В роли сельского учителя Лебедев и пришел в лит-объединение. Я не оговорился, не в должности, а в роли. Вася, как всякий одаренный человек, всегда играл свою жизнь. Каждый настоящий писатель отчасти актер. Все свои жизни, роли всех своих персонажей писатель «проигрывает» и либо пишет с натуры, с себя, либо в героев перевоплощается.