Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я также отметила интересные закономерности в том, как разные традиции представляют зло и добро. Кое-где, а именно в Сокровенной империи и Папских государствах, зло – внешняя сила, притом в чистом виде: нынешнее зло изначально было таковым и пребудет всегда. Добро же – вечно в опасности, каждодневно под угрозой растления со стороны зла. Напротив, элодейцы (Вещие) почти всегда описывают зло как внутреннее побуждение, вполне способное сосуществовать с добром. Таким образом, человек оказывается не стопроцентно злым или добрым, в нем или в ней могут сочетаться оба начала. И дело не в том, что баланс может измениться в течение жизни: зло отвергается, добро берет верх… То и другое уживается в одной душе в одно и то же время.
– Что это значит? – София не верила ушам. – Эпоху? Сама себе?..
Нош отвернулся, словно избегая ее вопроса, по шкуре лося пробежала дрожь. Горькослад и Дымка рассматривали остывшее кострище.
– Помнишь, ты говорила: Златопрут рассказывала тебе об одной элодейке, пытавшейся практиковать арсы? – спросил Горькослад.
– Да, но она не сказала, как было дело и чем кончилось, – возразила София.
Дымка прокашлялась.
– Ладно, будем говорить начистоту! – сказала она. – Никто из нас там не бывал, так что мы все из вторых рук узнаём… Вот что нам известно. Бораго и Ясень с Шалфей были… ну… короче, они тучегонители, как Горькослад. Талантливые до невозможности. Настолько, что даже другим элодейцам их подвиги порой казались сущей магией.
– Сам я их не запомнил, – подхватил Горькослад, – но мать столько рассказывала! И такое! – Он улыбнулся. – Вот один пример. Мать говорила, однажды сестры помогли вывести из леса двоих заплутавших детей, послав им целое облако светлячков.
– Не все их дела внушали подобное умиление, – продолжала Дымка. – Особенно это касается Бораго, самой талантливой из троих. С возрастом она стала мстительной. Ее страшно бесило то, как жители Территорий обращались с древним. Однажды, придя в ярость, она наслала колдовской вихрь, погубивший более дюжины поселенцев. За это элодейцы изгнали ее, и она явилась сюда. Некоторое время мы ее терпели… Кое-кто называл ее убийцей и даже в лицо смотреть не хотел, но зря ли мы гордимся тем, что всех отверженных принимаем? Поэтому большинство все же мирилось с присутствием сестер. Однако потом Бораго рассказала о своих планах на Оукринг! – Дымка покачала головой. – Она решила, что разговаривать с древним и временами влиять на его действия – недостаточно. Бораго хотела большего. Она хотела сама уподобиться древнему.
София слушала, забывая дышать.
– И как бы это выглядело? – с сомнением спросил Тео.
– Этого мы так и не узнали, ибо тут же наложили запрет. Бораго вознамерилась присвоить Оукринг и всю землю кругом. Мы подобного не потерпели и выставили ее. Вместе с сестрами она ушла на север, к Жуткому морю, чтобы там попытаться создать и населить свою собственную эпоху.
– До нас только слухи доходят, – сказал Горькослад, – что в тех местах каждое дерево, камень и стебелек травы – живое отражение ее сознания. Даже животный мир… в котором есть и существа, напрямую созданные Бораго. Наверняка трудно сказать, ибо там побывали очень немногие… Ясень и Шалфей, говорят, выбиваются из сил, придерживая сестру.
Образ, нарисованный Дымкой и Горькосладом, вышел страшноватый, но София могла вообразить что и похуже. Она задумалась об иных способах остановить армии Нового Запада, но все они казались еще более странными и опасными. Окружить рощу людской стеной, чтобы защитить ее? Завести армию в другие места? Воздействовать на высшее офицерство силой собственной убежденности?.. Нет уж. Посещение Жуткого моря выглядело самым разумным.
– Звучит дико, но не слишком опасно, – сказал Казанова, подтверждая мысли Софии. – Я еду!
– Почему бы и нет, – поддержал Тео. – У нее распря с Вещими и жителями Оукринга, верно? Мы трое не при делах – как раз подойдем.
– Ты, Тео, для путешествий еще не годишься, – возразил Казанова.
– Может, и так, – сказал Горькослад, – но без Тео, похоже, вам их не найти. Дело в том, что берега Жуткого моря очень нелегко отыскать. Знаете его другое название? Море Вещих. Так вот, никто из вас Вещим не является, а карт у нас нет.
– Это почему без меня не найти? – спросил Тео. – Что я за особенный?
Горькослад с Дымкой переглянулись.
– У тебя ведь Знак железа, верно? – спросил Горькослад.
Тео показал руку:
– Верно.
– А как ты думаешь, зачем он тебе?
– Зачем?.. – удивленно повторил Тео.
Нош снова вздохнул. Прозвучало невероятно похоже на смех.
– Ну тебя, Нош. Недобрый ты, – попенял Горькослад, но сам спрятал улыбку. – В Пустошах далеко не все знают, каков смысл этого Знака…
Тео спросил возмущенно:
– Что сказал Нош?
Горькослад помедлил.
– Нош находит забавным, что ты не умеешь пользоваться Знаком, – объяснил он, явно «отредактировав» замечание лося.
– Твой Знак вроде компаса, Тео, – сказала Дымка, трогая его покрытую шрамами руку. – У нас в Оукринге люди со Знаком железа пользуются им, чтобы дорогу отыскивать. Вот в чем его смысл.
Тео сперва не хотел верить, потом разозлился, однако спустя некоторое время пришел в восторг. Досадуя, что прожил почти семнадцать лет, даже не догадываясь о могуществе своего Знака, он решил больше не терять времени. Куда только подевались слабость и вялость, вызванные трудным выздоровлением! Он твердил о том, как опасно тратить время впустую, пока Дымка не взяла его на прогулку по Оукрингу.
В точности как и рассказывал им Лишайник, здесь обитали люди обоих Знаков: и лозы, и железа. Сара Дымка Лонгфелло, будучи городской лекаркой, знала всех. Она и решила, что им следовало посоветоваться с человеком по имени Эверетт, прославленным следопытом. Пусть научит Тео пользоваться рукой!
Тео едва мог сдержать нетерпение. Когда с Дымкой и Казановой они отправились в городок, юноша, казалось, успел начисто позабыть про раненое плечо.
Горькослад и София остались у домика.
– Нам с тобой своя работа предстоит, – сказал Горькослад, садясь вместе с девочкой за кухонный стол. – Тот древесный спил у тебя с собой?
София вынула его из сумки, положила на стол:
– Вот он.
– Тебе удавалось прочесть его наяву?
– Нет пока.
– Попробуй еще. Откроешь для себя новое направление! – И коснулся деревянного кружка. – Вчера вечером я его просмотрел… Увидел кое-что интересное. Это дерево всех трех сестер помнило!