А вот в самой России со свечами на улицы городов никто не вышел. Все молча перед экранами телевизоров «осудили»… На митинги протеста молодежь пришлось организовывать. Конечно, никто не был против участия в этих акциях. Но многие так и не поняли, зачем махать флагами и чем это поможет пострадавшим… Не поняли, что демонстрируя солидарность и единство, они, прежде всего, помогали себе, давали понять террористам, что их никакими терактами не возьмешь, а значит, бесполезно эти теракты организовывать!

В каждой американской семье есть национальный флаг. В случае крупных побед (спортивных или военных – неважно) или, наоборот, трагедий, американцы вывешивают свои флаги, демонстрируя единство нации, показывая всем, что народ невозможно расколоть никакими ударами, а значит, не стоит и в будущем пытаться это делать.

Кроме того, американцы демонстрируют поддержку своего правительства, показывают, что действия, которые оно осуществляет, – не только его, правительства, действия, оно непосредственно уполномочено народом. Они даже подталкивают правительство к определенным действиям, без всяких социологических зондажей проявляя свою волю и показывая, чего именно ждут от власти. Народ таким образом сам осуществляет непосредственную власть.

Представьте, какой страх испытали бы несколько сот тысяч эстонцев (власти которых оскверняли могилу воинов-освободителей), если бы по соседству 150 миллионов россиян в один день активно выразили бы свой протест, а главное, потребовали бы от властей жестких мер. Наверное, охота совершать провокации и «дразнить медведя» исчезла бы надолго. Но сейчас плевки в сторону России натовских мосек продолжаются. Потому что огромная страна молчит и утирается.

Молчание всегда можно истолковать в ту или в другую сторону. И в России, и на Западе полным-полно писак, которые объясняют равнодушие и пассивность россиян «тайным несогласием с властью», страхом сказать свое слово. Дескать, россияне только и ждут, как придет иноземная армия освободителей. А если бы мы не были равнодушны и не молчали, подобным рассуждениям не было бы места, и не выделялись бы миллиарды долларов на дестабилизацию в нашей стране. Враги поняли бы, что это бесполезно, и оставили нас в покое.

Пора понять: то, что не проявлено, то не существует. Невозможно быть лучшим бегуном, сидя на трибуне. Нельзя быть добрым, не совершая добрых дел. Тот, чей патриотизм ограничивается собственной кухней, – не патриот.

Только ленивый не говорит о модернизации России, которая видится не просто лекарством от кризиса, но единственной возможностью выживания России. По крайней мере, так заявил президент в своем ежегодном послании Федеральному Собранию. На самом деле мало кто представляет, что такое модернизация и как понятие, и как практика.

Давайте попытаемся ответить на этот вопрос. Кстати, предложения, которые высказываются в книге, есть именно предложения по модернизации, а не личные мечты автора. Я писал по принципу: «вы просите песен – их есть у меня!», то есть если вы хотите модернизацию, я расскажу, что на самом деле означает это требование. Это оставляет открытым вопрос: как именно сам автор относится к модернизации.

Кризис как шанс

Текущий мировой экономический кризис, как и любой кризис, есть переход из некого «состояния А» в «состояние Б». «Состояние Б» еще не ясно мировому сообществу, поэтому переход может длиться сколь угодно долго, ведь это путь блужданий, путь проб и ошибок, рискованных экспериментов. Кризис будет долгим, с подъемами и спадами, пока некое «новое» не появится на горизонте и не подчинит своей власти все сферы жизни на Земле.

Мировой кризис, поразивший нас, не является кризисом финансовым и вообще экономическим. Это кризис потери видения будущего. Мир в застое, и самое обидное, что данный кризис не просто борьба старого и нового, а то, что это «новое» не видно даже на горизонте. Подобно тому, как первобытные общества сменили первые государства и империи, подобно тому, как феодальные общества сменил современный капитализм (в том числе в форме госкапитализма), современное общество будет заменено каким-то другим, новым обществом.

Осуществление на своей территории неким государством комплекса мер, которые дают искомое «состояние Б», сразу делает это государство «государством будущего», моделью для подражания. Поэтому комплекс посткризисных идей является одновременно и комплексом антикризисных идей, хотя последний имеет, безусловно, свою специфику (тушат пожар одним способом, а сгоревший дом восстанавливают другим). Комплекс посткризисных мер, осуществленный на территории данной страны, создает эффект притяжения мирового капитала, эффект гуманитарного и социального лидерства государства.

Именно в этом смысле кризис может быть шансом для России. Не важно, что данная страна имеет сейчас проблемы или потенции, важно, идет она прямо к посткризисному миру либо тормозит, блуждает, пытается сохранить статус-кво, движется в противоположном направлении.

Слишком большая привязанность к настоящему скорее даже минус с точки зрения прорыва в будущее. И если нынешний мир – это скорее мир Америки, то логика подсказывает: Америка больше всех будет сопротивляться этому будущему и всеми силами будет сохранять настоящее. Первыми осуществив комплекс посткризисных идей, мы должны создать условия мирового лидерства России, повышения ее гуманитарной, социальной и экономической конкурентоспособности, инвестиционной привлекательности.

Огромное количество экспертов говорит о необходимости модернизации России. Предполагается, что «мир будущего», «состояние Б», – это мир модерна. Допустим, так. Попытаемся сделать выводы из этого допущения и сгенерировать «мир будущего», исходя из принципов модерна. Но прежде чем попытаться обрисовать хотя бы вчерне этот мир будущего, посткризисный мир, мы должны понять: а чем собственно является мир настоящего? Каковы его истоки и как получилось, что мир пришел к тем проблемам, к которым пришел? Как возможно лидерство в нынешнем мире и как оно будет возможно в будущем?

Возникновение модерна

Современность справедливо начинают отсчитывать с Нового Времени. Но почему это время вдруг стало «новым» и что собственно «нового» в этом Новом Времени?

Дело в том, что в западной философии, начиная с Нового Времени (прежде всего, с Декарта) происходит радикальное изменение в понимании «бытия», то есть в онтологии. Теперь бытие понимается как «представление», а не как «созданность», «тварность», как в Средние Века. «Представление» есть не представленность неких объектов или образов, а прежде всего, представление, принадлежащее тому, перед кем представление разворачивается, представление того, кто эти образы и объекты имеет.

Человек обращает внимание впервые за историю не на содержание познания, а на то, кто это содержание имеет. Представление наличествует у некого субъекта (в переводе с латинского – подлежащего), то есть некого господина сущего-в-целом. Все ставится перед ним, все разворачивается перед ним. «Я могу сомневаться во всем на свете, – говорит Декарт, – я не могу сомневаться только в том, что есть я сам, сомневающийся».