пронеслась, как мгновение, и, сходу продравшись сквозь колючий кустарник, они вылетели на тропу. Жеребец, видимо, осознав, какой смертельный фортель он только что выкинул, заржал и, раздувая бока, перешел на шаг. Михаила уже не было видно, и Иоанн, задрав голову, заорал вверх в надежде, что его услышит Лу́ка или другие, но никто не ответил.

Успокаивая самого себя и лошадь, цезарь начал рассуждать вслух:

— Что будем делать?

Конь естественно промолчал, и пришлось решать самому.

— Чем вновь забираться наверх, лучше будет спуститься в ущелье — рано или поздно я наткнусь там на Михаила или других охотников. — Он похлопал жеребца по холке. — А ты как думаешь?

Тот виновато скосил взгляд, словно понимая, что наделал дел и чудом не угробил их обоих.

— Вижу, согласен. Тогда поехали.

Иоанн уже окончательно успокоился и даже сам удивился собственному хладнокровию: я молодец, неплохо справился, Лу́ка мог бы мной гордиться.

Ущелье оказалось не длинным и вскоре расширилось, заполняясь кустарником и высокими соснами. Тропа опять раздвоилась, и Иоанн, подумав, выбрал ту, которая, как ему показалась, вела наверх. Размышляя, что все же надо выбираться из этой расщелины, он не обратил внимание на следы лошадиных копыт ведущие как раз к другой тропе.

Бурча себе под нос, что охота — явно не его призвание и в следующий раз никакие причины не повлияют на его отказ, Иоанн вдруг явственно услышал голоса, а вслед за ними — яростные крики. Они шли из леса, тянущегося зеленой полосой справа и как будто откуда-то снизу. Соскочив с лошади, цезарь проломился сквозь кустарник и вышел к каменной гряде, которая, словно естественный забор, отгораживал крутой спуск.

Забравшись на исполинский валун, он обрадовался, увидев Михаила, и хотел уже позвать его, но тут из-за скал показались еще всадники, в одном из которых Иоанн узнал наследника. Это изменило его решение, заставив промолчать: встречаться вновь с Василием ему не хотелось. Пошел он! Выругавшись про себя, цезарь почти повернул обратно к оставленной лошади, как вдруг его слух уловил шум ломающихся веток. Там, внизу, кто-то стремительно продирался сквозь деревья. Мгновенно передумав, Иоанн припал к земле и, вытянувшись во весь рост, подполз к краю обрыва.

Прямо перед ним открылась почти круглая поляна, где с одной стороны застыли четыре всадника, а с другой стоял выскочивший из зарослей огромный кабан. Люди и животное какое-то мгновение молча разглядывали друг друга, а затем до цезаря донесся насмешливый голос Михаила:

— Ну что брат, давай завалим зверюгу вдвоем! Только ты и я!

С вершины обрыва Иоанн разглядел, как нервно дернулось от неожиданности лицо наследника — рисковать своей жизнью явно не входило в его планы. Заминка Василия отразилась в довольной улыбке Михаила, подначивающей брата: ну что, струсил? Быстрый взгляд наследника назад на свою свиту, словно говорящий: какие бы они ни были друзья и сколько бы ни клялись в верности, если я откажусь, то завтра вся армия будет знать, как спасовал наследник престола.

Прикрыв растерянность бравадой, Василий бойко спрыгнул с седла.

— Согласен, ты и я!

Не глядя он протянул руку назад, и кто-то из свиты вложил в нее копье.

Михаил уже стоял на земле, сжимая обеими руками длинную пику, а вепрь, как будто дождавшись, когда люди решатся на поединок, нагнул голову и, выставив загнутые клыки, бросился вперед.

Зверь несся прямо на вышедшего вперед Михаила, а тот, выставив копье и расставив ноги, готовился встретить страшный удар, но в последний момент, кабан, словно вычислив слабое звено, резко свернул в сторону и кинулся на враз побелевшего Василия. Копье в дрогнувших руках отскочило, лишь скользнув по щетине, и наследник, подброшенный звериной мордой, взлетел в воздух. Изобразив немыслимый кульбит, тело Василия с грохотом рухнуло на землю, а кабан, пронесшись по инерции дальше, развернулся и бросился добивать сраженную жертву.

Заржав, взвились на дыбы кони, засуетились всадники, а огромная туша все неслась на неподвижно лежащее тело. Казалось, наследник обречен, но вдруг между бурой тушей и лежащим телом выросла фигура Михаила. Обратная сторона копья воткнулась в землю, а отточенный наконечник нацелился в грудь зверю. Доля секунды — и вепрь напоролся на выставленное жало. Хрустнуло сломанное древко, и раненый зверь, лишь притормозив, вновь рванулся в атаку. Доля секунды, но этого момента Михаилу хватило, чтобы выкатиться из-под туши и схватить потерянное Василием копье. Желтые клыки кабана уже почти подцепили безжизненную жертву, когда в загривок ему вошло смертоносное железо. Навалившись всем телом, Михаил вогнал копье в вепря и давил, не отпуская, пока теряющий силы зверь не завалился на бок.

Иоанн в своем укрытии вытер покрывшийся испариной лоб и перевел дух. Схватка, пролетевшая в один миг, показалась длинной, как годы: от напряжения свело ноги, и сердце бухало в груди, словно он сам только что стоял один на один против зверя. Выдохнув и размяв члены, он вновь вытянулся на камне и взглянул вниз, а там картина уже изменилась. Пришедший в себя Василий невидящим взглядом рассматривал свой распоротый сапог, а стоящий над ним сводный брат протягивал ему руку.

— Понимайся, везунчик!

Бледный как смерть наследник оторвал взгляд от сапога, и Михаил весело оскалился:

— Держи покрепче — не так, как ты копье держал.

Василий протянул все еще дрожащую ладонь, и сильная рука брата вздернула его на ноги.

— Можешь не благодарить!

Улыбка не сходила с лица Михаила, вся эта ситуация от души его забавляла, но Иоанну вдруг стало тревожно. Какое-то нехорошее предчувствие закралось в душу.

Три человека из свиты Василия, торопясь, заходили к Михаилу со спины, и, вглядевшись в лицо наследника, Иоанн вздрогнул. В мгновение выражение на нем сменилось, и в чертах проступило что-то нечеловеческое, дьявольское.

Тонкие губы зло скривились:

— Нет, отчего же, я поблагодарю!

Приказ одними глазами, и три пары рук вцепились в Михаила, а слова Василия прозвучали, как шипение змеи:

— Я поблагодарю! — Наслаждаясь вспыхнувшим в глазах сводного брата пониманием, он рывком вытащил нож и воткнул ему прямо в живот. — Благодарю тебя, ублюдок цирковой шлюхи! — Окровавленный нож вылетел из раны и вошел вновь. — Еще поблагодарить? Могу!

Клинок ударил еще и еще, а безумные глаза Василия, уставясь в ненавистное ему лицо, с жадностью ловили последние секунды утекающей жизни.

Глава 11

Если бы в этот момент телом Иоанна двигал разум, то, возможно, он нашел бы решение получше, но нет, обычная рассудительность покинула его. Ужас,