Я с трудом дотащила ветку до места, где мы устроили пикник. Джереми возлежал на земле, подперев голову рукой. Он потягивал рислинг из бокала, который держал в другой руке, и наблюдал за попытками Хамиша разжечь костер. Дул сильный ветер, у Хамиша ничего не получалось. Мы купили ветчину и Литтл Уиддоне, на случай если не удастся разжечь огонь, но оба понимали, что без хорошего костра пикник лишится самого главного. Ники наклонился и распахнул полы своего макинтоша, как крылья, пытаясь заслонить крохотный дрожащий язычок пламени от ветра. Хамиш подложил пучок соломы и тонкие прутики, огонь разгорелся немного сильнее. Затем Хамиш наломал более толстых веток, побросал их в костер и отошел. Дрова начали потрескивать, над холмом поднялся высокий столб дыма. Мы насадили сосиски и бараньи отбивные на деревянные палочки и стали жарить над огнем. Мясо шипело и морщилось, жир капал вниз. Наши шашлыки обгорели с одной стороны и оставались полусырыми с другой, но все были настолько голодны, что не обращали на это никакого внимания — в ту минуту мы готовы были съесть что угодно.

— Как всегда, вы забыли захватить вилки и ножи, — проворчала Лалла, опустив пальцы в стакан с вином.

Нам пришлось резать ветчину перочинным ножом, который мы одолжили у Ники.

— Чепуха, нам не нужны вилки, мы не кисейные барышни. Возьми платок, вытри лицо! — Хамиш передал Лалле свой безукоризненно чистый носовой платок.

Я вдруг вспомнила Джайлса. Он отказался присоединиться к нам, объяснив, что ему предстоит выполнить некоторую работу в библиотеке. Я знала, что Джайлс получает огромное удовольствие, разбирая завалы старинных книг, но подозревала, что истинной причиной отказа стало нежелание находиться в одной компании с Лаллой и Хамишем. Я была абсолютно уверена, что Хамиш догадывался, какие чувства переполняют Джайлса. Тем не менее Хамиш старался вести себя естественно. Он обращался с Лаллой довольно бесцеремонно, скорее как брат, чем жених.

— Я запачкала рубашку томатным соком, — пожаловалась Лалла. — А руки пахнут бараньим жиром. Я поищу ручей, мне нужно умыться.

В ее словах и поступках чувствовался скрытый вызов, на Хамиш только улыбнулся:

— Смотри не свались в воду!

Лалла поднялась и направилась в сторону обнаруженного мной леска.

— Джереми, расскажи мне об этом здании с могилами животных во дворе!

Джереми лежал на спине, зажмурив глаза от солнечного света. Он захрапел, притворяясь спящим. Я пощекотала его ухо травинкой. Он схватил мою руку и стал с нарочитой страстностью покрывать поцелуями. Эта ничего не значащая игра привела Ники и Хамиша в некоторое смущение.

— В этом мрачном месте Ники и я будем ожидать Судного дня, — ответил Джереми. — Под куполом находится глубокая яма, в которой покоятся разлагающиеся останки наших родственников.

— Нелегко затащить гроб на вершину холма. По-моему, здесь не самое удобное место для погребения. Можем мы зайти внутрь? Я обнаружила на дверях огромный замок.

— Конечно, я много раз был внутри. Я обязательно покажу тебе.

— Сейчас?

— Нет, моя дорогая! Джереми хочет вздремнуть. Ложись рядом. Ты нужна мне, дорогая подруга. Только ты можешь успокоить и убаюкать меня.

Я оставалась на месте. Джереми по лишь ему одному известным причинам пытался продемонстрировать всему свету, что мы любовники. Его поведение немного коробило меня. Тетя Пусси часто говорила, что любое проявление чувств на публике — признак невоспитанности и должно быть исключено. Вместо того чтобы послушаться Джереми, я взяла яблоко из корзины и присоединилась к Хамишу и Ники. Они беседовали о последних словах знаменитых людей. Ники процитировал фразу Ганнибала, которую выучил на уроке латыни в последнем семестре. Умирая, великий полководец произнес: «Римляне могут больше не бояться, я ухожу». Меня впечатлил невозмутимый цинизм героя. Хамиш вспомнил последние слова Ньютона, что-то о маленьком мальчике, который, играя на берегу океана, обнаружил более красивую раковину, чем все остальные, в то время как огромный океан непознанного лежал перед ним. Мне же пришли в голову слова леди Мэри Уортли Монтегю[43], которая на смертном одре с восхитительным спокойствием сказала: «Как жаль, жить было так интересно!»

Хамиш и Ники продолжали болтать. Я взглянула вниз, на особняк. Он был едва заметен вдали и казался не больше консервной банки. Зеленая трава колыхалась волнами на ветру. Небо светилось всеми оттенками голубого. Над нашими головами кружились птицы. Я испытывала чувство глубокого умиротворения. Подобное состояние овладевало мной лишь изредка. Вдруг я заметила крохотную человеческую фигурку, шагающую прочь от дома в сторону озера. Человек остановился на время возле моста, чтобы рассмотреть картину опустошения, невольным виновниками которого мы с Ники стали, а затем ускорил шаг, Спустя минуту я смогла его разглядеть — к нам приближался Джайлс.

— Моими последними словами будут: благодарю тебя, Господи, за то, что я смогу отдохнуть. Больше никто не сможет заставить меня что-то делать, — сказал Джереми. — Осталось еще вино? Я хочу выпить.

— Оставь немного для Джайлса! Он скоро будет здесь. — Я встала в полный рост и помахала рукой. Джайлс заметил меня и помахал в ответ.

— Замечательно! — воскликнул он, когда добрался. Он плюхнулся на траву и взял бумажный стаканчик с вином, который передал ему Хамиш. — Какой прекрасный вид! Осталось что-нибудь поесть?

— Мы оставили бы больше, если бы знали, что ты придешь. Осталось немного ветчины. — Я обшарила сумки и обнаружила помидор и две холодные сосиски. Мне было приятно видеть, что Джайлс выглядит гораздо более оживленным, чем вчера. — Хлеб в корзине!

— Я решился в последнюю минуту. Сегодня, кажется, слишком хороший день, чтобы провести его впустую в темной библиотеке, — ответил Джайлс.

— Ты знаешь чьи-либо предсмертные слова? — спросил Ники. — Мы вспомнили Ганнибала, Ньютона и леди, имя которой я забыл.

— Лорд Пальмерстон сказал: «Мой дорогой доктор! После вашего лечения мне остается только умереть».

Высказывание лорда Пальмерстона ужасно развеселило Пики.

— Интересно, каковы были последние слова Клода Боди, когда его съел тигр? — произнес Хамиш с притворной торжественностью.

— Пойдем посмотрим мавзолей! — предложила я, когда Джайлс наелся, а остатки еды были аккуратно уложены в корзины.

Мы с легкостью перелезли через ограду. Джереми показал небольшую дверь, спрятанную в тени колонн позади здания. В склепе царил полумрак. Глаза довольно быстро привыкли к тусклому свету. Единственное окно представляло собой мозаику из разноцветных кусочков. Солнечные лучи, преломляясь в стекле, окрашивали высокое надгробие в центре склепа цветными узорами.

— Боже, что за наглость! — Джереми засмеялся. На полу склепа кто-то расстелил одеяло. — Какой-то бродяга расположился на месте моего последнего пристанища!.. Хм, пустая бутылка из-под виски, часы… Он потерял здесь часы!