В эти минуты во фланги шведской пехоты неудержимым потоком хлынули эскадронами русские драгуны, а пехотинцы ринулись в разрывы между неприятельскими батальонами. Те оказались, отступая, как бы в полуокружении. Пороховая гарь, грохот выстрелов, людские крики, ржанье раненых коней витали над полем битвы.

Фельдмаршал Реншильд и кавалерийский генерал Крейц попытались было оказать гвардейцам помощь ударом конницы. Однако русские сразу же отбросили неприятельскую кавалерию, которая первой обратилась в бегство, бросив свою пехоту. Так, драгунский полк Юллиншерна показал спину после первого залпа по нему одного русского батальона. В рядах шведов то там, то здесь началась паника. Управление войсками, и до того осуществлявшееся не лучшим образом, рухнуло.

Фельдмаршал Рёншильд с обнаженной шпагой метался от батальона к батальону, пытаясь восстановить строй и вновь послать свою пехоту в атаку, защитить оказавшегося неподалеку короля и его свиту. Но вскоре наскочивший на него в свалке битвы драгун Архангелогородского полка взял в плен королевского командующего. То, что он пленил фельдмаршала, драгун тогда не знал.

После того как первая русская линия стала охватывать шведский строй полумесяцем, армия шведов, по сути дела, прекратила организованное сопротивление. Началось повальное бегство с поля боя, или, как пишут скандинавские историки, «поспешное отступление». Шведы отступали с поля битвы большей частью во главе с королем через Будищенский лес, меньшей – через линию редутов. Направление отхода разбитой шведской армии было на юг, к своему обозу у Пушкаревки.

Король Карл XII, как и русский царь, волей случая оказался в самом пекле схваток, под пушечным огнем противника. Вот как описывается этот эпизод Полтавской баталии:

«…Карл, не слушая уговоров приближенных, все время оставался среди своих солдат в гуще сражения. Ежесекундно ему угрожала смерть, но он был внешне спокоен, криком и жестом воодушевляя своих ветеранов. А вокруг летели ядра, свистели осколки картечи, только случайно не задевая короля. Из 24 драбантов, его телохранителей, уцелели только трое. Придворный историк (хронист) Адлерфельд, писавший историю походов Карла XVII, был убит возле королевских носилок.

В разгар сражения ядро убило лошадей, возивших короля; от удара носилки разлетелись на куски. Карл был выброшен на землю. Ближайшие солдаты подумали, что король убит, дрогнули и стали отступать под натиском русских. Страшная весть молниеносно распространилась по рядам шведских войск. Это было началом их конца. Охваченные паникой, шведы не выдержали, повернули назад и вновь устремились к лесу. Русские драгуны бросились их преследовать.

Карл приказал поднять себя на скрещенные пики. Увидев бегущих солдат, он в отчаянии кричал, простирая к ним руки:

– Шведы! Шведы!..

Потрясенный случившимся, страдая от нестерпимой боли в ноге, король лишился чувств. Несколько сот гвардейцев, офицеров и солдат окружило его. Среди общего смятения, передав короля охране, Рёншильд с горсточкой храбрецов бросился вперед, чтобы удержать натиск русских. Тогда он и был захвачен в плен.

Тем временем, приближенные Карла хотели посадить его на лошадь, чтобы вывезти из боя, но лошадь при посадке была убита. (Лошадь пала, успев сделать несколько шагов. – А.Ш.) Полковник Гиерта (лейб-драбант. – А.Ш.) отдал королю свою лошадь. Бесчувственного Карла взвалили на нее и отвезли в сторону. За пределами поля сражения печальному кортежу с королем попала карета генерала Мардафелта. В нее положили короля и вскачь погнали к Санжарам. Придя в себя, король спросил:

– Где Пипер? Позовите его ко мне.

– Пипер остался в транжаменте под Полтавой.

– А Рёншильд?

– В плену.

– А принц Виттенбергский?

– Тоже.

– Куда мы едем?

– В Турцию…»

Так описал сцену бегства с поля битвы шведского короля писатель С.А. Безбах. Все, кто писал о Полтавской битве, считают чуть ли не чудом, что Карл XII уцелел под градом пуль и ядер: его приметные носилки и теснившаяся вокруг него толпа телохранителей-драбантов, двигавшихся по полувысохшему болоту, были хорошо видимой целью для русских пушкарей.

«Погибло очень много придворных, более 20 драбантов, почти все лейб-гвардейцы пешего полка и 80 кавалеристов Северо-Сконского полка. Многие попали в плен». Считается, что из 24 человек личной охраны монарха Швеции в живых после Полтавы осталось всего трое.

К этому следует добавить, что король-полководец покинул поле брани не в бесчувственном состоянии. Только окончательно убедившись, что его армия бежит уже вся, Карл XII последовал за генералом Левенгауптом. В окружении оставшихся в живых телохранителей, примыкавших к ним по пути разрозненных групп солдат и офицеров, он мог чувствовать себя в относительной безопасности, поскольку теперь ему реально не угрожали русские драгуны и казаки. К тому же добравшийся первым к обозу генерал Юлленкруг сразу же направил навстречу бежавшему монарху сборный отряд пехоты в 300 человек.

К чести рижского губернатора графа Адама Людвига Левенгаупта, он оказался одним из немногих королевских военачальников, не потерявших самообладания до конца проигранной шведами баталии. Именно Левенгаупт попытался организовать прикрытие отхода разгромленных полков к обозу, сдержать натиск конных и пеших преследователей. Это удалось ему в самой малой степени, иначе потери армии карлистов на поле Полтавской битвы могли оказаться гораздо устрашающими.

Известно, что царь Петр I, видя, как бежит ранее непобедимая армия Карла ХII, пришел в радостное возбуждение. Он нетерпеливо спрашивал окружающих, когда стали поступать донесения о взятых в плен шведских генералах и офицерах:

– Где же мой брат Карл?

Действительно, сам ход баталии давал королю немного шансов избежать или гибели, или пленения. Но судьба хранила Карла ХII: он счастливо избежал того и другого.

Коронованного предводителя вражеского войска мечтали пленить многие, поскольку награда по-царски виделась несомненной. Произошел даже курьезный случай, когда к Петру I с «политесом» доставили «маленького принца» Максимилиана-Эммануила Виттембергского. Но он оказался не тем, за кого его «восторженно» приняли.

Шведам, участникам Московского похода Карла ХII, оставившим после себя мемуары, позднейшим историкам как Швеции, так и России, казалось чудом, что большая часть королевской армии смогла уцелевшей уйти из-под Полтавы. Причин тому видится действительно много, и потому оценки даются самые разные.

Так, в Швеции продолжают много писать о том, что русский царь и его полководцы не использовали одержанную победу, не довели ее до логического завершения. И даже утверждают, что русские «не осмеливались продолжать нападение». То есть речь идет о преследовании бежавших от Полтавы шведов.

В старой России даже такие известные историки, как Костомаров, Ключевский и Соловьев писали, что «неожиданное счастье», свалившееся на победителей, заставило их забыть о том, что надлежит незамедлительно пойти в преследование разгромленного неприятеля.