Шведов здесь ожидал полный разгром: только немногие из них смогли вырваться из боя. Участник той схватки фельдфебель Дальского полка И. Валлберг, оставивший воспоминания, так описал судьбу пехотной колонны генерала Рооса:

«…Пройдя, таким образом, всю ночь, подошли мы к утру к укреплениям противника. Батальон обер-лейтенанта Драка из Дальского полка вместе с несколькими другими полками атаковал неприятельские шанцы (продольные редуты. – А.Ш.) и захватил два из них. Но когда мы собирались захватить третий и саму линию (укрепленный лагерь. – А.Ш.), мы не смогли продвинуться вперед из-за сильного орудийного и ружейного огня, извергавшегося нам навстречу. Офицеры, унтер-офицеры и большая часть рядовых были убиты и малая часть уцелевших вынуждена была отступить к лесу, где мы остановились с несколькими ротами мушкетеров и пикинеров, половина которых была без пик и командиров.

Это сразу же было замечено противником, и он вышел из-за своих мощных брустверов – кавалерия на правом, пехота в центре, калмыки и казаки на левом фланге».

Наиболее расстроенными в той ситуации оказались кавалерийские эскадроны генерала Шлиппенбаха. Они почти без сопротивления сдались русской коннице, бросая оружие на землю и слезая с коней.

Генерал Роос решил оказать стойкое сопротивление. Он построил мушкетеров и пикинеров в каре силой в батальон. Но после нескольких залпов русских по каре его ряды расстроились и шведские солдаты, выйдя из подчинения офицеров, побежали к обозу, стоявшему в недалекой Пушкаревке. Остатки солдат Рооса, которые сохранили строй, были прижаты к берегу Ворсклы. Они были еще готовы сражаться.

После этого частного боя с его успехом князь Меншиков послал царю Петру I следующее донесение: «По сильном сопротивлении батальонов по жестоком бою все побиты; конницу порубили, причем командовавший генерал-майор Шлиппенбах в полон взят, а генерал-майор Роос с конным одним эскадроном ушел в апроши, которые были у Полтавы».

Один из участников тех событий в ходе Полтавской битвы, шведский мемуарист И. Валлберг так описывает разгром «отколовшейся» части королевской армии у Яковицкого леса: «В конце концов мы пошли направо, к бывшей стоянке королевского величества, но вместо того, чтобы встретить какие-нибудь части нашей армии, мы увидели большое количество русских казаков, выехавшие из лагеря во главе с генерал-лейтенантом Ренцелем, которые стали преследовать нас».

«А потому мне, – писал сам Роос, – не оставалось ничего другого, как спуститься ниже к Полтаве, где были наши осадные траншеи. Имея в виду эту цель, я пошел к (Крестовоздвиженскому. – А.Ш.) монастырю. Когда приблизился к церкви, то увидел, что все двери и окна были заложены кирпичом, а внутри были наши. Я предложил им выбраться и пойти со мной, так как противник следует по пятам. Но они не захотели выйти и потом были окружены и уничтожены.

Обойдя монастырь сзади, мы двинулись к городу, но тут из городских ворот вышли линией пехота и всадники, которые быстро устремились вниз к болоту и ольховой роще. Таким образом, путь к траншеям был отрезан, и мне не оставалось ничего другого, как пойти в большие траншеи гвардии с надеждой, что там смогу защищаться до тех пор, пока не получу какой-либо помощи».

У генерал-майора К.Г. Рооса, когда он сдавался в плен в траншеях у Красновоздвиженского монастыря на берегу Ворсклы, оставалось лишь 400 деморализованных пехотинцев из 2600, имевшихся под его командованием всего несколько часов назад. От подчиненных Роосу батальонов инфантерии уцелели немногие люди, числом в две-три роты.

Капитуляция остатков правофланговой пехотной колонны королевской армии проходила так. К шведам, засевшим было в траншеях, послали барабанщика с предложением немедленно сдаться и сложить оружие. Те запросили полчаса на обдумывание сделанного им предложения. Тогда генерал Ренцель пригрозил кровавым штурмом апрошей, «после чего Роос, со всеми с ним бывшими, из транжамента вышед, ружье положил и на дискрецию сдался».

В отличие от короля Карла ХII и назначенного им командующим фельдмаршала К.Г. Рёншильда, растерявших управление армией, Петр I ситуацией на поле битвы владел вполне. Он «ощутил», что общая картина на поле битвы быстро меняется не в пользу шведов: «…Неприятель час от часу в слабость, а русская армия от силы в силу происходили».

Еще не осознав, что пора готовить контратаку всеми силами, защищавшими лагерь, Петр I решил добиться в сражении несколько частных успехов, которые подготавливали общую победу. Для связи с полтавским гарнизоном и занятия неприятельского лагеря у монастыря царь отрядил от главных сил еще три батальона под начальством полковника И. Головина.

Исследователи считают, что деблокада Полтавской крепости состоялась около 8 часов утра. С этого часа шведы и их союзники мазепинцы и запорожцы осажденным полтавчанам, вышедшим в большом числе за крепостной вал, уже ниоткуда не угрожали. Неприятель, не проявивший стойкости и желания сражаться, был уже выбит из осадных траншей.

…Не видя перед лагерем больше стройных колонн королевской армии, и опасаясь, что Карл ХII после первых понесенных потерь уйдет и уклонится от продолжения баталии, Петр I решил действовать теперь наступательно. Намерение окончательно взять инициативу в битве в собственные руки созрела у него где-то между 7 и 8 часами утра: «В восьмом часу поутру положил его царское величество намерение со всею армиею… швецкую армию атаковать».

Русский план на битву менялся самым кардинальным образом. Чтобы на такое решиться и осуществить, требовался, вне всякого сомнения, несомненный полководческий дар. Решение о переходе в контрнаступление, по всей видимости, было затверждено государем на «консилии» – военном совете, который заседал недолгие минуты. К тому времени Петр I уже имел данные опроса пленных из колонн Рооса и Шлиппенбаха.

Русская армия вышла из укрепленного лагеря и начала выстраиваться перед ним на виду у врага в две боевые линии…

Шведская армия в те утренние часы оказалась для противной стороны уязвимой: она уже лишилась трети пехоты, в ее рядах царил большой беспорядок. Ко всему прочему, у нее не оказалось достаточно пространства, чтобы вновь развернуться в боевой порядок.

Вполне вероятно, что если бы не казачья пуля, которая свела дееспособность короля-полководца до минимума, Карл ХII попытался бы переломить ход битвы. Фельдмаршал же Рёншильд, как считают историки Швеции, все время оказывался на положении командующего не всей вверенной ему армией, а лишь ее отдельными частями, которые находились к ним ближайшими.

Где-то около 8 часов Карлу ХII доложили, что армия противника выходит из-за лагерных укреплений и начинает строиться для общей атаки. Фельдмаршал Реншильд не поверил в это, поспешил выехать на ближайший пригорок, чтобы лично убедиться в правдивости донесения.

У королевской качалки собрались на военный совет генералы. Левенгаупт и Рёншильд настояли на том, чтобы предварительно разбить кавалерию русских, а потов вторично атаковать их лагерь, пока все войска противника не вышли в поле. Но тут прибыл генерал Спарре, который сообщил, что ему не удалось пробиться к колонне Рооса из-за того, что русские заняли ранее отбитые у них редуты № 9 и № 10. Теперь речи о воссоединении с батальонами Рооса и эскадронами Шлиппенбаха не могло и быть. По крайней мере, в ближайшие часы.