– А ты про одержимых не слыхал, которые возле Курской на Винзаводе тусуются?

– Фигня все это, – уверенно сказал Курятыч. – Выродки попадаются, не без того, а про одержимых – это так, байки.

– Курятыч, а ты в систему Солянки не ходил?

– Что там делать-то, – проворчал сталкер. – Взять там нечего, а приключений огрести на все места – легко.

– А мы через какой выход пойдем? Там, где надпись памятная на камне?

– Какая памятная надпись? – удивился Курятыч.

– Да я заметил, когда по переходу шли, – смутился Федор. – В том месте, где сворачивать надо было, стена из плит белого камня сложена была. И надпись там была памятная. Я только успел прочитать «Белокаменное основание варварской башни…», а все остальное сколото было.

– Ну правильно, – важно сказал Курятыч, – потому что в древние времена здесь варвары жили, они ту башню и построили, стало быть, а теперь от нее только основание каменное осталось. Там и улица раньше называлась – Варварка. Но мы не там пойдем. Через Маросейку лучше.

Федору очень хотелось спросить, в честь кого носит улица смешное название Маросейка, но он побоялся выглядеть идиотом. Взял с Курятыча слово молчать и начал собираться в поход. Вере было сказано, что он отправляется на вылазку. Та сначала никак не могла взять в толк, зачем ему это надо, и отговаривала – боялась, что с Федором что-нибудь случится там, наверху. Потом, когда убедилась, что его не переупрямишь, практический расчет в ней взял верх, и она принялась наставлять Федора, что надо брать в первую очередь, а на что – вообще не обращать внимания.

– Если в магазине консервы попадутся – бери. Хоть они и просроченные, народ их за милую душу сметает. Лекарства тоже хорошо идут. Вот со шмотьем по-разному бывает. Часто приносят гнилое, все разваливается тут же. Поэтому шмотки в последнюю очередь бери – если уж больше нечего будет.

– Да знаю я, – бурчал Федор.

– А все же, может, зря ты это? – сомневалась она.

– Иначе у меня корочки сталкерские отберут, – отшучивался Федор. – Скажут, какой, мол, из тебя сталкер, если на поверхность ни ногой?

* * *

И настал день, когда они с Курятычем отправились в путь. Химза и противогаз у Федора так и остались со времен путешествия, старик не стал забирать. «Конечно, ему не жалко, – подумал Федор, – он так часто наверху бывает, что все себе там может найти». Правда, автомат Данила все же ему не оставил, но у Федора на Китае был и свой арсенал.

Проверив фонарик, парень на всякий случай решил взять еще и запасной. «Из оружия, наверное, лучше всего будет пистолет Макарова», – решил он. Федор был не из тех, кто обрастает барахлом, старался, чтоб вещей у него было немного, лишь самые необходимые, но хорошего качества. Его фляга и складной нож «Викторинокс» с набором лезвий для разных целей были предметом зависти многих одностанчан, и не раз его пытались раскрутить на игру в карты в надежде, что он поставит на кон вожделенные сокровища, но Федор был не настолько азартен.

Вера провожала его. Ей было сказано, что они вернутся к утру. Впрочем, пусть не волнуется, если задержатся на денек – Курятыч знает места, где можно передневать. Вера заботливо собрала Федора, сунула с собой какую-то еду и вообще была так тиха и ласкова, что он чуть не раздумал уходить. На прощание поцеловала его, попросила беречь себя, сказала, что будет ждать. Федор потрепал ее по щеке, по черным волосам, чуть не расчувствовавшись.

На этот раз они с Курятычем воспользовались выходом в город с другого конца станции – там, где в холле издавна была установлена огромная голова кого-то из героев древности. Когда гермоворота захлопнулись за ними, Федора уколол внезапный страх, а потом на смену ему пришло другое чувство. Он затруднялся назвать его, но больше всего это было похоже на предвкушение приключений. Что-то в этом роде он испытывал, когда там, на Электрозаводской, они шагали по туннелю в сторону заброшенной вентшахты, где был оборудован выход на поверхность, и он глядел в затылок идущей впереди девушки. Федору и теперь странным образом казалось, что каждый шаг приближает его к Неле, и он ощущал беспричинную радость.

Они с Курятычем поднялись по заржавевшему эскалатору и вышли в подземный переход, когда-то весь уставленный палатками со всякой всячиной. Теперь все полезное из этих палаток уже растащили, что получше – сносили сами, что похуже – продали либо перевели на тряпки. И лишь под ботинками что-то иной раз неприятно похрустывало – кажется, рассыпавшиеся бусы, а может, битая посуда. Сохранился, впрочем, указатель, на котором было написано «К памятнику героям Плевны».

Когда поднялись по ступенькам, Курятыч сделал знак остановиться и долго осматривался. Наконец, махнул рукой Федору – можно, мол! Федор поднялся наверх и огляделся. Они находились на открытом пространстве – прямо перед ними была широкая улица, за ней темнели громады домов. По левую руку возвышалась небольшая башенка, увенчанная крестом – наверное, тот самый памятник. За ней начинались джунгли – видимо, бульвар, о котором говорил Курятыч. Местность здесь шла под уклон; внизу, где кончался бульвар, все утопало в тумане. В свете луны Федор с содроганием различил возвышавшийся в отдалении замок Дракулы. Вокруг него все так же клубились сероватые облака – словно клубы дыма.

«Электростанция, – вспомнил Федор. – Значит, она и теперь работает. Интересно, кому теперь несдобровать?» Черные крылатые тени метались вокруг главной башни замка, изредка оглашая воздух пронзительными криками. И хотя вичухи были достаточно далеко и заметить путников никак не могли, у Федора похолодело в затылке – где-то там нашел свою смерть Фил.

Чуть правее замка послышался вдруг громкий плеск и трубные звуки. Федор вспомнил, что замок стоит на берегу большой реки. Видно, какая-то живность снова резвилась там.

Федор догадался, что Кремль – где-то еще правее, скрыт высокими домами, между которыми вглубь уходили переулки. Вход в ближайший из них, прямо напротив, был перегорожен огромным двухэтажным автобусом, который был когда-то выкрашен в веселый красный цвет. Автобус стоял так, что сомнений не оставалось – его установили здесь специально. И, словно бы и этой меры было недостаточно, рядом висел лист жести, где грубо, от руки, белой краской был намалеван череп и скрещенные под ним кости.

Федор поспешно перевел взгляд на ближайшие к нему объекты. Чуть левее увенчанной крестом башенки в начале бульвара он увидел красную будочку в желтый цветочек. На той стороне улицы располагалось длинное продолговатое серое здание, стоявшее к дороге торцом. Курятыч успел рассказать Федору перед выходом, что это очень известный ранее Политехнический музей, только теперь туда ходить незачем – ничего хорошего там не найдешь, а на всякую нечисть запросто можно нарваться. А в лунные ночи, говорят, там и призраки бродят.

Один сталкер рассказывал, что слышал в большом зале мужской голос, читавший стихи, а потом мимо него начали проходить странно одетые люди. И так он на них засмотрелся, что чуть не угодил в пасть горгону, который, стоя в углу зала, удачно прикидывался неимоверно разросшимся безобидным комнатным растением. Почему-то некоторые твари особенно любят музеи, библиотеки либо книжные магазины. А тут поблизости, на Лубянке, как раз есть большой книжный, раньше туда ходили сталкеры за книгами, но в последнее время даже самых храбрых не заманишь – жизнь дороже. Стигматы – это еще самое безобидное, что можно там встретить.