– Вместе? – Старушка задумалась. – Вместе можно. Не вопрос.

Олена лежала на полу в метре от кабинок на животе, уткнувшись скукоженным от высохших слез лицом в сизые мраморные разводы кафельной плитки, устилавшей пол общественного туалета.

– О боже!

– Тогo сестра-то твоя…

– Что с ней?! – Катя села на колени рядом с Оленой и попыталась перевернуть ее бесчувственное тело на спину.

Занятая кабинка открылась, из нее появилась женщина, продолжающая разговор по мобиле:

– Теперь, Коля, я узнаю тебя, каким ты был в студенческие годы…

Перешагнув как ни в чем не бывало через Олену, женщина вдруг остановилась как вкопанная, затем вернулась и с любопытством стала наблюдать, как Катя кантует Олену.

– Как интересно! Наверное, девушка от любви отравилась.

– Надо «скорую» срочно!

– Похоже на то, – согласилась женщина и пошла в умывальную. – Коля, – подойдя к умывальнику и прижав сотку к уху плечом, она пустила воду из крана, – мне нужно руки помыть, у меня сейчас голос немного изменится, сотку ухом держу, ты не пугайся…

* * *

Катя и консьержка несли Олену по лестнице вверх, на улицу, к солнцу.

– Чувствовала, что сегодня мне что-то придется таскать: карьерный самосвал всю ночь снился, – призналась бабушка. – Сон в руку, как сказано… – Она слегка встряхнула Олену. – Нет, ну один мешок… Еще терпимо…

– Тяжелая у вас работа, – согласилась Катя.

– А где она легкая, работа-то? В мужском туалете, думаешь, девица, рай? Ничуть! Земли обетованной нет нигде, увы, уверяю тебя! Где нет прокладок в унитазе, там в умывальной пидорасы! И все, как один, еще учти, все мужики – мимо, мимо, мимо…

– Что «мимо»?

– Мимо толчка!.. Тебе-то в голову небось и не придет такое подстроить уборщице… А мужикам-то на пол налить – в радость!

* * *

«Понял! – Николай хлопнул рукой по штурвалу. – Проще пареной репы, ничего нового! Если я отсюда улечу назад на сутки и оттуда вывезу всех в Москву вовремя, то сейчас, в данный момент, через двадцать четыре часа, как я их вывез, тут уже никого нет. И нет никакой причины мне с этого места прыгать на сутки назад. Это все тот же парадокс – следствие убивает или может убить свою причину. Если причина и следствие отстоят друг от друга на много десятков лет, то связь как бы размывается – все влияет на все и ничто не влияет существенно, радикально. Если же причина и следствие разделяются всего лишь несколькими часами, то они просматриваются четко. Опасность напороться и родить мощный пучок параллельных и практически равноправных миров резко возрастает. В таком пучке легко запутаться, не успеть среагировать. А без раздвоения можно и в ящик сыграть…

Безопаснее двигаться в локальном времени вперед и не позволять себе пустячные прыжки на несколько часов или дней назад, исправляя опоздание: это может стоить головы.

Значит, придется сейчас перемещаться на барк и затевать там разборку».

Прекрасно.

– Ну, что вы там сидите? Сделайте что-нибудь.

Возле открытого люка стояли теща и свекровь.

– Вы ж нас сюда завезли!

– Сейчас, гражданочки. Я жду сигнала с парусника… – соврал Николай авторитетным тоном.

– Он нас не слышит. Мы уже вам пять минут почти в ухо кричим!

– Я когда думаю, я как глухарь, отключаюсь.

– О чем тут думать-то?!

– Сейчас батальная сцена будет сниматься на барке. Я вот и думаю: должны пираты в воду падать пачками или на палубе будут погибать.

– Я бы и так и этак сделала, – сказала теща, немного оживляясь. – Правдоподобно и эффектно.

– Конечно! – согласилась свекровь. – Всех убить на палубе – правдоподобно, но не эффектно. А выкинуть команду за борт – очень эффектно, очень!

– Но не вполне правдоподобно! – кивнула теща. – Кого-то надо же убить! Прикончить зримо, убедительно!

– Мне ваша точка зрения близка, – согласился Аверьянов. – Корабль сжечь в конце?

– А как в сценарии?

– Еще не читал, – бросил Аверьянов через плечо, но, поняв, что сморозил чушь, попытался сгладить: – У нас фильм снимается скрытой от актеров камерой по скрытому от режиссера сценарию… Мало того, снимается на скрытые от налогов деньги! – подчеркнул он для полной убедительности.

– Тогда послушайте меня, корабль не сжигайте, – попросила теща. – Его потом продать можно.

– Он такой красивый, этот парусник! – подхватила свекровь.

– Сжигать не будем, – кивнул Коля. – Красивый, ваша правда. Только подождите минутку гудеть мне на ухо, нужно решить еще пару вопросов…

Первый вопрос – как причаливать хронотопом к барку? На воду ему садиться пока не приходилось, хотя понятно, что хронотоп без груза обладает положительной плавучестью.

И что с того? Вот барк и хронотоп, допустим, рядом. Где окажется люк хронотопа относительно воды? Встанет-то он сначала нормально, но потом? Может лечь на бок. А может и кильнуться – лыжами вверх. Яйцо нельзя назвать симметричным. Мало того, форма яйца хронотопа иногда «играет» слегка, как крупный мыльный пузырь. Где у него центр тяжести? Где центр плавучести? Сверху? Сбоку? Внизу? Балансировка неизвестна.

Дальше. Как в этом случае перебраться с хронотопа на барк, а затем, со спасенными девушками, обратно?

Очевидно, что палуба барка метра на два, а то и на три окажется выше телепортатора.

Просить спустить с барка трап?

Ни за что!

Тем более если возникнет ситуация, требующая оперативного отхода, то с этими Светами-Верами в веревках застрянешь. Трап исключается. Точка.

А значит, остается одно…

Николай прощально кивнул женщинам:

– Все. Я пошел. А вы, попрошу вас, отойдите на двадцать шагов, а то песком глаза запорошить может…

* * *

Хронотоп окутался розовыми трубками старт-луковицы и исчез.

Почти в то же мгновение высоко, метрах в двухстах над бухтой, возник небольшой узелок зеленой возврат-луковицы. Зелень вспыхнула и погасла, открыв металлическое, сверкающее всеми цветами спектра, падающее в самый центр бухты яйцо хронотопа.

Люк падающего хронотопа раскрылся ирисовой диафрагмой; в глубине блеснули окуляры призматического бинокля.

Осмотр барка сверху занял у Аверьянова не больше секунды.

На высоте ста метров над водой люк закрылся, и яйцо охватилось снова старт-луковицей, продолжая падение…

Над самой водой, за миллисекунду до удара об водную гладь, старт-луковица растаяла без следа, не породив даже волн на зеркальной поверхности бухты, и в тот же момент передняя мачта барка – фок-мачта – с оглушительным щелчком разломилась на три части, освобождая место зеленой возврат-луковице и появляющемуся вслед за ней хронотопу.