лесу. Тогда воевода объявил белозерцам, что не уйдет от них целое лето, если не выдадут ему волхвов. Белозерцы действительно поймали их и привели к Яну. Затем летопись передает любопытную беседу его с волхвами о вере. По их учению, Бог однажды мылся в бане и, отерши пот ветошкою, бросил ее с неба на землю; из этой ветошки дьявол сотворил человека, а Бог вложил в него душу; вот почему по смерти человека душа его идет на небо к Богу, а тело идет в землю, к Антихристу, который сидит в бездне; в этого-то Антихриста, или подземного бога, они и веруют. Воевода Ян Вышатич, без сомнения, был тот самый, который являлся другом Феодосия Печерского и живым источником для летописи Сильвестра Выдубицкого; слышанное им языческое учение он передавал летописцу, очевидно применяясь к христианским понятиям. Волхвы подверглись заслуженной участи. Ян велел их бить, выдергать у них бороды и связанных бросить в лодку. На устье Шексны он выдал их для мести родственникам убитых женщин, и те повесили волхвов на дубу24.

Народная масса на Руси, как и в других европейских землях, принимала христианство более внешним образом, чем внутренним, то есть более обряды новой религии, нежели ее духовную сторону, и продолжала упорно хранить многие языческие предания и обычаи. Духовенство должно было начать постоянную борьбу с народными суевериями; лучшие представители русской церкви, как известно, писали поучения, направленные против веры в волшебство и разных языческих обычаев. Эти обычаи и предания, вкоренявшиеся в течение долгого ряда веков, конечно, весьма медленно уступали свое место новым, христианским понятиям. Тем не менее христианство неотразимо действовало на вновь обращенный народ. Уже самая сущность новой религии — любовь к ближнему, столь доступная общему пониманию, вместе с тем прекращение кровавых человеческих жертв ненасытному Перуну — не могли не произвести благодетельного переворота в народных представлениях о Верховном существе и не повлиять на смягчение грубых, жестоких нравов.

Вместе с православием открылся гораздо более широкий путь влиянию греческой образованности на русский народ. Церковь явилась сильнейшим проводником этого влияния, чем существовавшие прежде торговые и политические сношения.

Она принесла с собою грамотность и развитие книжной словесности и, следовательно, образовала целый класс населения, которому сделалось доступно питание высшими, духовными интересами. С другой стороны, принесенное ею изящное храмовое зодчество и стройное богослужение наглядно и непосредственно повлияли на целый народ улучшением его вкуса и возбуждением художественных устремлений. Наконец, Православная церковь, своими непреложными догмами объединяя и очищая народные верования, видоизменяющиеся по характеру племен и окружающей природы, подчиняла раздробленные части Руси непосредственному влиянию одной и той же образованности и могущественно способствовала слиянию этих племен в одно целое, в одну великую русскую народность.

V. Развитие областной самостоятельности. Дядя и племянник

Мстислав I. — Дела черниговские и полоцкие. — Значение следующего периода. — Ярополк II. — Распри в семье Мономаховичей. — Борьба с Ольговичами. — Всеволод-Гавриил и новгородцы. — Всеволод II Ольгович. — Его политика разъединения. — Владимирке и Галицкое княжество. — Отношения польские. — Игорь Ольгович в Киеве. — Его поражение и плен. — Изяслав И. — Его союз с Давидовичами и опустошение Северской области. — Московское свидание Святослава Ольговича с Юрием Долгоруким. — Измена Давидовичей и убиение Игоря. — Изяслав II в Новгороде. — Юрий в Киеве. — Угорская помощь и торжество Изяслава. — Его дядя Вячеслав. — Победа на Руте. — Вероломство и смерть Владимирка. — Его преемник. — Митрополит Климент Смолятич. — Юрий на киевском столе

Со смертью Владимира почти окончилось поколение внуков Ярослава I. В живых оставался еще младший из Святославичей, Ярослав. Но это был князь непредприимчивый, миролюбивый, который довольствовался своим старшинством между потомками Святослава, то есть старшим в их роде столом черниговским, и не думал объявлять какие-либо притязания на киевское княжение. Поэтому старший сын Мономаха Мстислав, при жизни отца долго княживший в Новгороде, беспрепятственно занял стол киевский. Это был достойный преемник своего знаменитого предшественника, воспитанный в его трудовой школе и вполне способный поддержать значение великого князя Киевского на той высоте, на которую оно было поставлено. Подобно отцу, он умел держать в страхе соседних варваров и в повиновении младших князей, а строптивых родичей строго наказывал.

Впрочем, почти в начале своего княжения Мстислав допустил нарушение обычного права по отношению к старшинству, именно в семье черниговских Святославичей. Сын Олега Всеволод внезапно напал на дядю своего Ярослава и отнял у него Чернигов. Ярослав обратился к великому князю и напомнил о данной клятве сохранить за ним черниговский стол. Великий князь изъявил намерение помочь дяде и наказать племянника, хотя последний был женат на дочери самого Мстислава. Он начал готовиться к походу на Чернигов. Всеволод Ольгович, обманутый надеждой на помощь своих союзников половцев, прибег к переговорам; начал упрашивать Мстислава и подкупил его советников; так что знатнейшие бояре киевские стали поддерживать его домогательства. Конечно, и просьбы дочери также колебали решимость великого князя. В раздумье он обратился к собору священников. Около того времени митрополит Никита скончался, а новый митрополит еще не был назначен. Между духовными лицами наибольшим значением в Киеве пользовался тогда Григорий, игумен Андреевской обители. Он был любимцем Мономаха и находился в большом почете у Мстислава; этот Григорий принял сторону Всеволода. Нетрудно было предвидеть решение собора, в котором большинство голосов заранее принадлежало Всеволоду. К тому же и вообще древнерусское духовенство считало одною из главных своих обязанностей отвращать князей от междоусобной брани и пролития крови. Собор принял на себя грех клятвопреступления. Мстислав послушал его совета и оставил Всеволода в покое. Ярослав удалился на берега Оки в свои Муромо-Рязанские волости, где вскоре и скончался. Этот случай послужил примером и для других князей к нарушению старых родовых обычаев и поощрил племянников не уважать иногда старшинство дядей, Летописец замечает, что Мстислав потом до конца своих дней сожалел об учиненной им несправедливости. Семья Мономаха в это время владела большей частию Руси. Мстислав занимал великое княжение Киевское. Братья его сидели: Ярополк в Южном Переяславле, Вячеслав в Турове, Андрей во Владимире-Волынском, Юрий в земле Ростовско-Суздальской; а сыновья: Всеволод в Новгороде Великом, Изяслав в Курске, Ростислав в Смоленске. Следуя отцовской политике, Мстислав задумал приобрести для своего рода еще одну область, именно Кривскую, или Полоцкую, часть которой уже была завоевана Мономахом (Минск). Несмотря на потерю Минского удела, полоцкие Всеславичи никак не хотели, подобно другим русским князьям, подчиниться великому князю Киевскому. Мстислав отправил на них своих братьев и сыновей. Всеволод Черниговский также должен был участвовать в этом походе. Южные и северные дружины с разных сторон вошли в Полоцкую землю и погромили некоторые города