Однако визит к д’Агосте на следующее утро только подтвердил слова доктора: поправляться пациент будет медленно и долго. С работы Хейворд отпросится без проблем — у нее накопилось навалом выходных, но невыносимо же торчать целыми днями в гостиничном номере. И потом — агент настоял, чтобы Винни из соображений безопасности, как только позволит его состояние, перевели в охраняемое отделение: туда Лору уже не пустят.

В то утро, придя ненадолго в сознание, Винни опять просил ее взяться за расследование и полностью добить это дело. И потому, когда Пендергаст после завтрака прислал за ней машину, Хейворд решила принять его приглашение и выписалась из гостиницы. Она еще не дала согласия помогать, но решила выяснить подробности. Кое-что д’Агоста уже рассказывал ей по телефону. Обычное пендергастовское расследование: сплошные тупики, тыканье вслепую, противоречивые улики — все собрано воедино путем сомнительных умозаключений.

Однако в Пенумбре, когда Пендергаст рассказал все — начал за ужином, закончил во время кофе, — Хейворд поняла, что в его нелепой истории есть некая логика.

Агент рассказал о своей жене, которая увлеченно изучала Одюбона, о том, как они с д’Агостой узнали о ее странном интересе к каролинскому попугаю, рассказал о «Черной рамке», о попугае Пончике и о жуткой судьбе семейства Доан. Пендергаст прочитал отрывок из дневника младшей Доан — страшную повесть о впадении в безумие. Передал беседу с Траппом, еще одним охотником за «Черной рамкой», недавно убитом, как и бывший начальник Хелен в «ВНК» — Моррис Блэклеттер. Напоследок он рассказал о своих открытиях и выводах, благодаря которым и нашлась «Черная рамка».

Когда Пендергаст наконец умолк, Хейворд откинулась на спинку кресла и, попивая кофе, стала перебирать в уме все эти странные факты, искать логические связи, недостающие звенья, почти ничего не находя. Чтобы заполнить пробелы, придется выполнить уйму работы.

Лора посмотрела на картину, известную под названием «Черная рамка». На нее падал слабый свет огня, но детали были хорошо различимы: женщина на койке, пустая комната, белая холодная нагота тела. Картина, мягко говоря, нервирует.

Она перевела взгляд на Пендергаста, одетого в свой обычный черный костюм.

— Значит, вы считаете, что ваша жена заинтересовалась болезнью Одюбона? Болезнью, которая превратила его в творческого гения.

— Да, путем неизвестного психического эффекта. Для человека с ее интересами это было бы важным научным открытием.

— И картину она искала только для того, чтобы подтвердить свою теорию?

Пендергаст кивнул:

— «Черная рамка» — связующее звено между ранним, посредственным Одюбоном и Одюбоном поздним, гениальным. Доказательство случившегося с ним превращения. Но самое главное в этой загадке — птицы.

— Птицы? — нахмурилась Лора.

— Каролинские попугаи. И попугай Доанов.

Хейворд и сама тщетно пыталась понять их связь с болезнью Одюбона.

— И что?

Пендергаст отпил кофе.

— Полагаю, мы имеем дело с необычным случаем Grippus avium.

— То есть? Птичий грипп?

— Такова, я думаю, болезнь, поразившая Одюбона, едва его не убившая и способствовавшая его творческому расцвету. Ее симптомы — сильный жар, головная боль, лихорадка, кашель — характерны для гриппа. Одюбон заразился, препарируя каролинского попугая.

— Подождите. Откуда вы знаете?

В ответ Пендергаст достал тетрадь в потертом кожаном переплете.

— Это дневник моего прапрадеда Боэция Пендергаста. Он дружил с молодым Одюбоном.

Открыв тетрадь на странице, заложенной шелковой закладкой, агент отыскал нужные строки и прочел:

Август, двадцать первое.

Д. Д. О. опять был у нас вечером. А до того он занимался препарированием двух каролинских попугаев — это птицы с любопытной окраской, ничем более не примечательные. Он изготовил из них чучела, набил кипарисовыми опилками.

Мы отобедали и пошли прогуляться по парку. В половине одиннадцатого или около того он ушел. На следующей неделе О. намеревается предпринять путешествие вверх по реке, у него будто бы там какие-то дела.

Пендергаст закрыл дневник.

— Одюбон в путешествие так и не отправился. На следующей неделе у него появились признаки болезни, из-за которой он и попал в лечебницу «Мез Сен-Клер».

Хейворд кивнула на тетрадь:

— Думаете, ваша жена это читала?

— Уверен. Зачем тогда ей было похищать образцы каролинского попугая — те самые, которые препарировал Одюбон? Она хотела проверить их на вирус птичьего гриппа. — Агент сделал паузу. — И не только проверить. Она надеялась извлечь живой вирус. Винсент сказал, что от похищенных образцов осталось несколько перьев. Утром я съездил на плантацию Окли, очень осторожно изъял их и отдал исследовать, чтобы подтвердить свое предположение.

— Это не объясняет, какое отношение имеет к делу семья Доан.

— Скорее всего Доаны заболели той же болезнью, что и Одюбон.

— Почему вы так считаете?

— Слишком много совпадений, капитан, другого и быть не может: неожиданный расцвет творческих способностей, а потом — полный распад психики. Совпадений много — и Хелен о них знала. Потому она и забрала у них птицу.

— Когда она забирала попугая, Доаны были еще здоровы. Они не болели гриппом.

— В одном из дневников Доанов мимоходом упоминается, что вскоре после появления птицы вся семья переболела гриппом.

— Боже…

— А потом, довольно быстро, у них стали проявляться блестящие творческие способности. — Он опять сделал паузу. — Хелен поехала к ним забрать птицу, я уверен. Быть может, хотела предотвратить распространение болезни. Ну и, конечно, проверить птицу и подтвердить свою теорию.

Вспомните, что писала Карен Доан в дневнике про Хелен. Та была в кожаных перчатках и птицу вместе с клеткой спрятала в пластиковый мешок для мусора. Зачем? Я сначала думал — чтобы не держать на виду. Но нет, она просто боялась заразиться сама или занести инфекцию в машину.

— А кожаные перчатки?

— Разумеется, для того, чтобы скрыть надетые под ними резиновые. Хелен хотела избавить людей от инфекции. Без сомнений, и клетку, и птицу, и мешок потом сожгли, после того, разумеется, как взяли все образцы.

— Сожгли? — переспросила Хейворд.

— Обычная процедура. И все образцы тоже сожгли.

— Зачем? Ведь если Доаны заразились, они могли передать инфекцию и другим. Сжечь птицу — все равно что запирать конюшню, когда коня уже украли.

— Не совсем. Видите ли, птичий грипп легко передается от птицы к человеку, но с большим трудом от человека к человеку. Соседям ничто не грозило. А для самих Доанов было уже поздно.

Пендергаст допил кофе.