— Однако остается главная загадка: откуда прилетел попугай Доанов? — сказал он. — И, что еще важнее, каким образом он стал носителем инфекции?

Несмотря на скептическое отношение ко всей истории. Лоре стало интересно.

— Быть может, вы ошибаетесь. Вирус находился в латентном состоянии, птица заразилась естественным путем.

— Маловероятно. Не забывайте — попугай был окольцован. Нет, этот вирус тщательно искали, а потом модифицировали в лабораторных условиях — с помощью материала, полученного от похищенных образцов. А потом привили живой птице.

— Значит, птица улетела из лаборатории.

— Именно. — Пендергаст поднялся. — Остается самый главный вопрос: как все это связано с гибелью Хелен, с недавними убийствами и с покушением на нас, и связано ли вообще?

— А вы не забыли еще один вопрос? — спросила Хейворд.

Пендергаст посмотрел на нее.

— Хелен украла попугаев, которых препарировал Одюбон и от которых предположительно заразился. Хелен побывала у Доанов и похитила их попугая, поскольку, как вы говорите, знала, что он заражен. Вывод: Хелен и есть связующее звено. Разве вам не интересно, какую роль она играла в этом исследовании и заражении птицы?

Пендергаст отвернулся, но Хейворд успела заметить на его лице выражение боли и почти пожалела, что спросила.

В комнате опять повисла пауза. Наконец агент повернулся к собеседнице:

— Нам нужно начать с того места, где мы с Винсентом остановились.

— Нам?

— Я полагаю, вы выполните его просьбу. Мне нужен подходящий партнер. А вы, я припоминаю, как раз из этих мест. Уверяю вас, вы отлично справитесь.

До чего же раздражало его высокомерие и покровительственные интонации! А еще Хейворд отлично знала про его нетрадиционные методы расследования, легкомысленное отношение к существующим правилам и привычку обходить законы. Просто отвратительно, можно сказать — невыносимо! Она испортит себе карьеру. Хейворд ответила на его настойчивый взгляд. Если бы не этот человек, Винни не лежал бы сейчас на больничной койке, смертельно раненный, не ждал бы пересадки клапана.

Вот только… Винни сам попросил ее. Два раза.

Хейворд поняла, что уже приняла решение.

— Ладно. Я помогу вам расследовать дело. Ради Винни, не ради вас… — Она помедлила. — У меня есть условие. И оно не обсуждается.

— Конечно, капитан.

— Вы должны пообещать, что когда — или если — мы найдем человека, виновного в смерти Хелен, вы не станете его убивать.

Пендергаст замер.

— Вы же понимаете, что речь идет о хладнокровном убийстве моей жены.

— Я не верю в самосуд. Слишком уж много ваших подследственных не доживает до суда. На этот раз пусть решает закон.

Опять пауза.

— То, о чем вы просите… выполнить нелегко.

— Иначе я не участвую, — просто сказала Хейворд.

Пендергаст долго смотрел на нее. А потом — почти незаметно — кивнул.

В темном гараже за машиной, накрытой белым полотняным чехлом, прятался человек. Было семь вечера; солнце уже зашло. Воняло полировочной пастой, моторным маслом, резиной. Вынув из-за ремня девятимиллиметровую полуавтоматическую «Беретту», человек открыл магазин, очередной раз убедился, что тот полон. Сунув пистолет обратно за ремень, он покрутил кистями рук, сжимая и разжимая пальцы. Объект может явиться в любой момент. По затылку у него тек пот, в затекшем бедре дергался нерв, но он ничего не чувствовал — так сосредоточился на предстоящем деле.

Фрэнк Хадсон рыскал по плантации Пенумбра уже два дня, изучал местность, передвижения людей. К его удивлению, тут не оказалось никакой охраны: по утрам дверь отпирал странноватого вида подслеповатый дворецкий, на ночь он же запирал, причем так регулярно, что впору часы проверять. Главные ворота, хоть и притворенные, днем не закрывались на засовы, и их никто не охранял. Тщательные поиски не выявили ни камер наблюдения, ни сигнализации, ни сенсоров, ни инфракрасных лучей. Ветхий плантаторский дом стоял далеко от разбитой дороги, и полицейских патрулей можно было не опасаться. Кроме объекта, в доме почти никто не жил — только старый слуга и хорошенькая женщина с шикарной фигурой — ее Хадсон видел несколько раз.

Объект, человек по имени Пендергаст — единственный, кто нарушал строгое расписание Пенумбры, — уходил и возвращался в любое время. И все же Хадсон, пронаблюдав достаточно долго, установил, что некая закономерность в его передвижениях есть, и связана она с вином. Если шаркающий дворецкий начинает готовить еду и откупоривает бутылку, значит, Пендергаст явится домой не позднее половины восьмого — к ужину. А если дворецкий вино не открывает, значит, Пендергаст ужинает не дома и вернется поздно, а то и вовсе не вернется.

Сегодня на сервировочном столике красовалась откупоренная бутылка — Хадсон увидел ее через окно столовой. Он посмотрел на часы. Потом прокрутил в уме, как все будет, что нужно делать. И замер: снаружи раздался шорох колес по гравию. Ну все. Хадсон затаил дыхание и ждал. Машина остановилась перед гаражом, звук мотора изменился. Дверь машины открылась, раздались шаги. Потом раскрылись двери гаража — сначала одна створка, затем другая: дверь была не автоматическая. Шаги направились к машине, хлопнула дверь, и мотор заработал чуть громче. В гараж, наполнив его светом фар и ослепив Хадсона, вполз капот «Роллс-ройса». Через миг фары погасли, мотор умолк, и гараж погрузился в темноту.

Хадсон поморгал, пытаясь восстановить зрение. Сжав рукоять пистолета, он вытянул его из-за ремня и осторожно двинул рычажок предохранителя. Теперь он ждал, когда объект включит свет в гараже, но ничего не происходило.

Пендергаст вроде бы сидел в машине. Почему? Сердце у Хадсона заколотилось; он старался контролировать дыхание и сохранять ясность мысли. Спрятался он хорошо: развернул чехол до самой земли, так что даже ног было не видно.

Может, Пендергасту позвонили по сотовому? Или он просто решил немного посидеть и отдохнуть, как делают некоторые, прежде чем выйти из машины.

С бесконечной осторожностью Хадсон высунул голову из-за чехла: в сумраке вырисовывались очертания неподвижного «Роллс-ройса», тишину нарушало только тиканье остывающего мотора. За темными стеклами ничего не было видно.

Хадсон ждал.

— Потеряли запонку? — спросили сзади.

С изумленным воплем Хадсон вскочил, рука инстинктивно дернулась, выстрел в маленьком гараже прогремел как взрыв. Хадсон попытался обернуться, но почувствовал, что из руки у него выкручивают пистолет, а горло сжимают железной хваткой; затем его развернули и прижали к машине.

— «В человеческой жизни, сей великой игре, — продолжил голос, — иной начинает как простофиля, а кончает как негодяй».[9]