Анита была удивлена: неужели армия Паскевича, тяжелая и неповоротливая, уже подошла к месту назначения? Желая понять, что там происходит, тряхнула уздечкой и пустила каурого осторожной рысью в горку.

Вот виднеется высокая часовая башня, вот уже и узенькие улочки… Анита увидела валяющиеся кругом трупы, выбитые ядрами ямы и прорехи в стенах домов и поняла, что сражение развернулось нешуточное. Искать Алекса в этом столпотворении было немыслимо. Все равно не найдешь, а вместо того на пулю или на осколок нарвешься.

– Ну, вещая каурка, – промолвила она, склонившись к уху коня, – нам здесь пока делать нечего. Отступаем.

За спиной вздыбилась земля, и мощный вихрь налетел сзади. Слепое пушечное ядро низверглось с неба. Убить не убило и даже не ранило, но конь перепугался до такой степени, что потерял разум и понес Аниту прямо в гущу огня и порохового дыма.

– Стой! Стой! Alto! – Она лупила его ногами по раздувшимся бокам, натягивала узду, ругала, умоляла, но не помогали никакие средства.

Конь летел невообразимым аллюром, в сравнении с которым пресловутые «три креста» выглядели бы расслабленной прогулкой. Гремели пушечные раскаты, пули взвизгивали над головой и с боков, одна или две задели рукава Аниты. Но куда опаснее было то, что каурый, лишившись рассудка, мог запросто врезаться в толпу сражавшихся или наскочить на пушки и повозки, загромождающие тесные улочки.

Вот он вклинился в переулок, где и двоим было не разъехаться. Справа и слева тянулись стены домов, выкрашенные в веселый желтый цвет. Анита, отчаявшись прекратить этот сумасшедший бег, припала к холке и отдалась на волю фортуны.

В конце улочки из-за угла вышел человек с ружьем. Поднял ствол, прицелился. Анита буквально слилась с телом коня, вжала голову в плечи. Выстрел – и конь на бешеном бегу споткнулся, полетел кубарем. Сила инерции выдернула Аниту из седла. На миг она ощутила себя птицей, а может быть, ангелом, парящим в эфире. Это парение должно было завершиться ударом о мостовую, после которого вряд ли осталась бы целой хоть одна кость, но стрелявший отшвырнул ружье, растопырил руки, и Анита угодила прямиком ему в объятия.

– Уф!

Ее поставили на ноги, встряхнули. Анита открыла зажмуренные глаза и увидела перед собой ненавистную рожу Михая.

– Вот и встретились, – прохрипел он по-венгерски (теперь она его понимала). – До чего же в мире тесно… правда?

Анита не отвечала, страх сковал ее. Позади бился в предсмертной агонии каурый. Где-то рядом продолжалась ожесточенная перестрелка, но улочка оставалась пустынной.

– Я знал, что судьба нас сведет, – произнес Михай, глядя в застывшее лицо Аниты. – Провидение справедливо. Там, в лесу, Шандор… этот щенок… этот прихвостень слюнтяя Кошута… он не дал мне тебя убить. Но сейчас каждый сам за себя. И никто мне не указ… Ты умрешь!

В руке Михая сверкнула полоса стали. Анита попятилась, но он схватил ее левой рукой за волосы, подтащил к себе, а правую занес для разящего удара.

Так и кончилась бы жизнь русской испанки в заштатном венгерско-румынско-австрийском городке, если бы некто коршуном не обрушился на Михая и не выбил бы из его руки клинок. Михай, накренившись от толчка, больно рванул Аниту за локоны. Она взвыла, боль придала ей сил. Сцепленными в замок руками двинула врага снизу вверх в самое уязвимое место, и он отпустил ее. А следом перед глазами отпрянувшей в сторону Аниты двое мужчин, схватившись, покатились по тротуару.

Как тут было не припомниться строчкам, которые так любил декламировать Алекс после двух стаканов пунша:

Отличие было лишь в том, что поединок, который созерцала сейчас Анита, происходил не во мгле, а под лучами дневного светила.

Ей почудилось, что спаситель, так самоотверженно бросившийся на негодяя, это и есть ее Алекс. Ведь он должен быть где-то здесь… ведь это за ним она приехала!

Но нет – боровшийся с Михаем человек был тоньше Максимова, у́же в плечах. Противники перекатились, перед Анитой возникло изуродованное злостью лицо…

– Шандор! – воскликнула она.

Читал ли Шандор когда-нибудь эти строки? Не важно. Но сейчас сам он походил на волка, готового вцепиться зубами в горло тому, с кем он боролся.

– Я задушу тебя… порву на куски… – рычал Михай. – Ты и Кошут… вы все проиграли… Из-за вас погибнет республика!

Шандор молчал, берег силы. Михай, подмял его под себя, опрокинул на обе лопатки, насел сверху и уже торжествовал победу, но Шандор, лежа на спине, изловчился, поддел Михая коленом и одновременно с силой дернул руками так, что тот перекувырнулся через голову и ударился о стену.

Прием был хорош. Оглушенный Михай возился на тротуаре, а Шандор уже вскочил на ноги.

– Держите! – Анита бросила ему подобранный с мостовой клинок.

Шандор ловко поймал его на лету. Михай насилу поднялся, вперился в соперника налитыми кровью глазами, вынул пистолет.

В одно время с выстрелом клинок рассек воздух и развалил череп Михая пополам, как гнилой арбуз. Обезображенное тело сползло по стене вниз. Шандор с клинком, с которого стекала мерзкая жижа, шагнул к Аните. Его лицо, только что бывшее уродливым, разгладилось, он хотел улыбнуться…

Прозвучал еще один выстрел. Анита увидела, как на груди Шандора разорвался мундир – пущенная сзади пуля попала в спину и вышла через грудь.

Оброненный клинок лязгнул о камни. Шандор упал.

– Анетт!.. – прошептал он, и это было последнее слово, которое исторгли его уста.

Дин-нь! Дин-нь! Дин-нь! Это били часы на башне. Или это гудело в голове у Аниты?

«Не спрашивай, по ком звонит колокол…» Он звонит по поэту Шандору.

Анита, цепенея, опустилась рядом с ним, положила его голову себе на колени. Шандор был мертв, и смерть – что бывает крайне редко – сделала его облик еще прекраснее. Растекшаяся на груди кровь напоминала алый цветок, приколотый к мундиру.

«Господи, – подумала Анита, – ведь он однажды читал мне стихи о собственной гибели. Там говорилось… не вспомню дословно… Там говорилось как-то так: пускай я упаду, и из моего сердца польется кровь, и не надо меня жалеть, не надо…»

– Миссис Энн, вы живы?

Джеймс? Он здесь откуда? Ах да, он же ушел с армией Паскевича… А это с ним кто?

– Успели! – пропыхтел майор Капнистов, убирая свой капсюльный пистолет. – Я уж думал, этот мерзавец вас зарубит… Ишь, какая у него сабля! Истый нукер!