Когда дверь резко открылась, кормилица подскочила и уважительно поклонилась, крепко прижимая к большой налитой груди завёрнутый в голубой атлас свёрток.

– Давай, покажи мне того, кто убил мою королеву, – довольно грубо приказал король перепуганной женщине.

Герцог Милонский инстинктивно подобрался, втянув голову в плечи. Тон его величества не обещал ничего хорошего. Его светлость приготовился защищать наследного принца.

Кормилица выпрямилась и откинула с маленького личика кружевной треугольник, закрывший младенца во время её поспешного поклона. Мальчик завозился и распахнул огромные глазки цвета горького шоколада, обрамлённые длинными загнутыми чёрными ресницами. Фернан вздрогнул. Этот ребёнок был так похож на неё, и, в то же время, на него. Как и писала Флер… «он – всё, что осталось от меня в твоём мире». Будто она всё знала заранее. А может, и знала...

Король поднял глаза кверху, задрав голову к лепному потолку, стараясь сдержать рвущие  грудь рыдания. Простояв так довольно долго, он вновь вернул внимание младенцу. Усмехнулся одним уголком губ и вдруг, протянув руку, погладил упругую щёчку мальчика согнутым указательным пальцем. Нахмурившись, повернулся к Нэвилу:

– Смотри, не потеряй ещё и его!

Король развернулся и тяжёлыми шагами, пошатываясь, пошёл прочь, а герцог Милонский почувствовал, как отпускает жуткое напряжение, и, наконец, позволил себе подобие улыбки на измождённом лице. Что ж, малыш, у тебя была замечательная мать. Даже после смерти она смогла укротить сердце твоего властного отца. Всё у тебя будет хорошо, маленький принц. Всё будет хорошо…

Что без тебя просторный этот свет?

Ты в нём одна. Другого счастья нет.

У. Шекспир

Когда известие о смерти Флер достигло королевского двора Лирании, в ворота столичного особняка герцога Берского въехал вконец уставший гонец. Он передал дворецкому его светлости небольшой конверт из плотной голубой бумаги, запечатанный личной печатью королевы Эборна. На конверте не было ни адреса, ни имени.

Дворецкий вошёл в довольно большую гостиную, когда его светлость стоял у камина, задумчиво вглядываясь в полыхающее пламя. Почему-то герцогу вдруг вспомнились искры в любимых глазах цвета горького шоколада, и грустная улыбка мелькнула на красивых губах. Его жена сидела в глубоком кресле, кутаясь в плед, хотя в комнате было довольно тепло. Впрочем, она всегда была чем-то недовольна… Альберт, по-прежнему, с трудом переносил её присутствие в своей жизни.

– Что у тебя, Ламот? – герцог раздражённо поднял одну бровь, ожидая, когда застывший в дверях дворецкий, наконец-то, оттает и передаст ему почту. Он уже увидел небольшой конверт на серебряном подносе.

– П-письмо, ваша све-етлость, – запинаясь, пробормотал ещё больше побледневший Ламот. Он, конечно, узнал гербовую печать Эборна и не хотел стать причиной очередного скандала супругов. Герцогиня страшно ревновала мужа к королеве Флер, отлично зная об их чувствах.

Герцог Берский подошёл к дворецкому, раздражённо взял конверт и быстрым шагом удалился в свой личный кабинет. Флер никогда не писала ему писем. Она не хотела будить ревность короля, отлично понимая, что её почту перлюстрируют. Значит, случилось что-то действительно важное.

Дрожащими от волнения руками Альберт взял нож для бумаг и аккуратно вскрыл конверт. На стол, ослепительно сверкая россыпью бриллиантов, выпал его подарок – брошь в виде лилии, а потом буквы вдруг поплыли перед его глазами. На голубой тиснёной бумаге красивым каллиграфическим почерком Флер было выведено всего три слова – «Живи, любовь моя».

Старый особняк вздрогнул от нечеловеческого рыка. Альберт остаток ночи крушил всё, что попадалось ему под руку. Он словно обезумел в своём горе, сразу поняв, что на этот раз он навсегда потерял своего ангела, своё сердце. Она ушла без него… Герцогиня попыталась выяснить, что произошло. Вышло плохо. Особо не разбираясь, герцог метнул в открывшуюся дверь стул, едва не вышибив дух из супруги. Его ненависть ко всему, что разделило его с Флер, захлёстывала душу и рвала на части.

Под утро Альберт немного вымотался, но ярость сменилась глухим отчаяньем. Пытаясь заглушить его алкоголем, герцог напился. Он рыдал, сидя на холодном каменном полу винного погреба, вцепившись в свои шикарные локоны, которые ОНА так любила.

Ближе к десяти часам утра в особняк приехали герцоги Берские – старшие. Они-то и прояснили молодой герцогине причину поведения супруга – королева Эборна её величество Флер Изабелла Армель Дировиг, урождённая Беренар, умерла в родах, подарив жизнь сыну, наследному принцу Эборна. Королевство Лирания оплакивало свою дочь, погрузившись в глубокий траур.

Альберт заперся в винном погребе и глушил своё сознание алкоголем. Он хотел умереть, но белая с косой отказывала ему. Через два дня он вышел из заточения, приказав приготовить себе ванну и свежую чистую одежду. Супруга попыталась с ним заговорить, но он с такой ненавистью посмотрел на неё, что она предпочла заползти обратно в спальню и не показываться на глаза его светлости.

Альберт стоял перед зеркалом и с трудом узнавал себя в отражении. Молодой мужчина постарел лет на десять. Красные ввалившиеся глаза с потухшим взглядом, ужасные глубокие тени под ними, губы некрасиво распухли от того, что герцог жестоко искусал их, подавляя бешеные крики, постоянно рвавшиеся из груди. Ему не нравилось то, что он видел. Потому что не понравилось бы Флер…

Слуги помогли ему одеться, и он приказал оседлать коня. Он отправился искать достойного противника. Ему нужен был адреналин, ему нужна дуэль. Что она там написала? «Живи»? Что ж, она не написала сколько. Он достаточно пожил без неё. Довольно! Хватит ему…

Впечатывая тяжёлые шаги в каменный пол опустевшнго королевского дворца, герцог Берский тяжело шёл мрачными коридорами, ища глазами того, с кем смог бы скрестить шпагу. Его не удовлетворит схватка с неумелым противником. Нет, ему нужен тот, кто не побоится ответить на открытый вызов одного из лучших фехтовальщиков Лирании, у кого не дрогнет рука, когда надо будет вонзить шпагу в грудь министра и родного племянника самого короля…

– Плохо выглядите, ваша светлость. Тяжёлая или, наоборот, слишком весёлая ночка? – вдруг услышал он насмешливый голос маркиза Солтэна – отличного фехтовальщика, любимца женщин, ценителя приключений и циничного интригана. Они давно недолюбливали друг друга. Маркиз считал, что герцог необоснованно был возвышен королём до столь высокого поста и не упускал возможности поддеть его. Кто-то б другой поостерёгся сейчас задевать герцога Берского, но только не он.

Что ж, видно это судьба. Альберт мрачно улыбнулся своим мыслям и, развернувшись, совсем не аристократично заехал кулаком в челюсть красавцу.

– К вашим услугам, маркиз, – произнёс герцог громко и чётко, так, чтобы у всех немногочисленных свидетелей не осталось и капли сомнения – его светлость герцог Берский бросил вызов.