Маргарет тяжело вздохнула и отвела взгляд от Хэрри. Он подошел к ней и спросил:

– Что случилось?

– Ничего, – пробормотала Маргарет, но Хэрри ей не поверил.

– Когда вы от нас уезжаете, Хэрри? – спросила мисс Пламм.

– Утром.

– Выходит, вы возвращаетесь в Лондон с пустыми руками?

Старший следователь решил, что ночь ничем не хуже утра и открыть свою тайну можно и сейчас. Отыскав взглядом Септембер, Хэрри широко улыбнулся. Она тотчас ответила ему улыбкой, и он почувствовал исходившую от нее любовь и страсть. Склонившись к мисс Пламм, Хэрри поцеловал ей руку и произнес:

– Не с пустыми руками, мисс Пламм. Со мной едет Септембер.

Самой неприятной для Хэрри стороной расследования дела леди Оливии Синдерс была необходимость поддерживать контакты с братом убитого принца и его семьей, которые тоже пытались найти ее. Целая армия лучших частных детективов круглосуточно вела поиски Оливии во всех концах земного шара. Они не только хотели схватить убийцу принца, в их планы входило доставить убийцу на родину принца, где бы ее предали медленной и мучительной смерти.

Подобную акцию правительство ее величества в целом и министерство иностранных дел в частности рассматривали как совершенно неприемлемую. Поначалу Хэрри опасался, что усилия агентов брата принца могут увенчаться успехом, но после вечера в доме Маргарет успокоился и, как все друзья Оливии, считал, что такого никогда не случится. Уж если леди Оливии удалось выставить дураками лучших детективов Скотленд-Ярда, обмануть агентов, нанятых семьей принца, ей не составит особого труда.

Дженни установила, что брат принца на своей океанской яхте пустился в плавание по Средиземному морю. Хэрри связался с ним по радио и договорился о встрече на морском празднике в Ницце. В данную же минуту, направляясь в Лондон и поглядывая на сидевшую рядом с ним Септембер, он думал только о женщине, которую безмерно любил.

– Я не богат, дорогая, – сказал он, нарушая затянувшееся молчание.

– Неправда. Ты самый богатый человек из всех, кого я знаю. У тебя есть я, – ответила она, придвигаясь к нему ближе.

– У тебя на наш с тобой счет нет никаких сомнений, правда?

– А у тебя? – спросила Септембер.

– Ты сама знаешь.

– Зачем в таком случае ты затеял этот разговор?

– А затем, что прежде никогда не был влюблен так, как сейчас. Я возвращаюсь в Лондон совсем другим человеком, потому что у меня есть ты, потому что я безмерно счастлив, потому что мне предстоит с тобой жить, а ничего лучше и быть не может.

Хэрри остановил машину у бровки дороги и выключил зажигание. Потом он притянул Септембер к себе и страстно поцеловал. Поглаживая одной рукой ее щеку, а другой – волосы, он сказал:

– Похоже, пока мы доедем до дому, пройдет целая вечность.

Наконец машина остановилась во дворе дома в Олбани, и они рука об руку двинулись вверх по лестнице. Оказавшись у двери, Хэрри распахнул ее, а потом, подняв Септембер на руки, переступил через порог. Очарование старой квартиры не могло оставить ее равнодушной. Осмотревшись, она прошептала:

– В этом доме вполне мог бы жить Шерлок Холмс.

– Он и сейчас здесь живет, просто сменил фамилию на Грейвс-Джонс. Как думаешь, миссис Септембер Грейвс-Джонс неплохо звучит? – спросил Хэрри.

– Как музыка, – ответила она и устремилась в его объятия.

Он рассмеялся, обнял ее, а потом подхватил на руки и понес в спальню.

Септембер закрыла глаза, а когда ее стали сотрясать волны оргазма, впилась зубами в тыльную сторону ладони. Тело Хэрри, его кожа, исходивший от него запах, его сложение, наконец, – словом, все, что имело отношение к нему, казалось ей невероятно, в высшей степени сексуальным.

Даже когда она участвовала в групповых любовных играх, страсть и вожделение не охватывали ее с подобной силой. Ее раз за разом охватывал экстаз. И источником этого дивного ощущения, длившегося, казалось, бесконечно, был Хэрри, черпая от ее наслаждения не меньше радости, нежели она сама, и приходя в восторг от бурных проявлений ее чувственности и не иссякавшего ни на минуту желания.

Септембер видела, что ей, находясь рядом с Хэрри, сдерживать свое чувственное начало нет ни малейшей необходимости. В их совместном существовании Хэрри отводил сексу важнейшее место и не собирался пренебрегать никакими его проявлениями. По их обоюдному разумению, они должны были отдавать себя друг другу целиком и создать для себя особый мир радостей, в который бы им хотелось вступать вновь и вновь.

Когда Септембер заснула в объятиях Хэрри, он погрузился в размышления. Думал он об Оливии, о том, в частности, что эта женщина, память о ней и ее незримое присутствие не должны сказываться на их, Хэрри и Септембер, отношениях и быть причиной раздоров между ними.

За завтраком, состоявшим из кофе, поджаренных тостов и джема, Хэрри сказал:

– Думаю, приносить с работы материалы и работать дома я больше не буду.

– Не хочешь, чтобы между нами становилась Оливия? Хорошая мысль! У нас своя собственная жизнь, и нам еще только предстоит ее выстроить.

– Ты удивительная женщина, моя любовь: красивая, умная, талантливая, чувственная и все на свете понимаешь. Ты обогащаешь мою жизнь, придаешь ей полноту и новый смысл. Ты не представляешь, насколько она прежде, до тебя, была пуста и никчемна. Спасибо тебе за все, – сказал Хэрри.

Поднялись они рано. Септембер хотела показать Хэрри свою лондонскую студию. Студия поразила его воображение. Она занимала верхний этаж большого старинного дома и была полна света, проникавшего сквозь шесть или семь высоких, в виде арок, окон. Из студии открывался удивительный вид на ажурный мост и парк внизу.

– Фантастика! Как ты нашла эту мастерскую? – спросил он.

– Этот дом – собственность нашей семьи, – последовал ответ.

Хэрри расхохотался. В этой студии, как и в Сефтон-Парке, он мгновенно освоился и чувствовал себя как дома.

– Мы, Бухананы, одна из тех старинных семей, у которых полно недвижимости, но мало денег. Возражений нет? – спросила она с улыбкой, поскольку знала, что возражений не последует.

Хэрри сел на самолет в Хитроу и уже через пару часов был в Ницце. Взяв такси, он доехал до бухты, где его встретили четверо из команды «Глорианы» – яхты убитого принца. Хэрри усадили в катер и доставили на борт судна, бросившего якорь на расстоянии мили от берега. Размеры и совершенная форма яхты произвели на Хэрри сильное впечатление. Оказавшись на борту, окинув взглядом надстройки и спустившись в салон, Хэрри осознал, что к дизайну, интерьеру и отделке судна приложила руку Оливия. Здесь не было ни мраморных плит, ни золотых кранов – все выглядело очень просто и достойно. Можно было подумать, что Хэрри оказался в апартаментах Оливии или у себя в Олбани.