– Вы, Сендер, не ответили на мой вопрос. Почему здесь нет ничего красного в оформлении? Все эти золотистые, серые тона устарели. А уж коричневые – и подавно. Немного красного, я считаю, не помешало бы. Посмотрите, какой тоской от всего этого веет.

Она еще раз внимательно осмотрела зал. Как будто хотела навсегда сохранить в памяти все мельчайшие подробности декорации, в которой проходила их встреча. Встреча, во время которой Сендер впервые признался ей в любви.

Когда оркестр заиграл танго «Голубые глаза», она пригласила его на танец.

– Признайтесь, сколько вы заплатили, чтобы они заиграли песенку именно в этот момент? – засмеялась Элоиза, почти выталкивая его на танцпол.

Она неожиданно развеселилась. И ее щеки, обычно бледные, слегка раскраснелись. Может быть, от удовольствия, а может быть, от выпитого коктейля «Шорле-Морле». Но неожиданное веселье тут же передалось Сендеру, и, обнимая ее, прежде чем сделать первое танцевальное движение, он с наигранным неудовольствием проворчал:

– Элоиза, вы переоцениваете мои возможности. Почему вы решили, что я могу купить все на свете? Даже нужную музыку и в нужный момент?

– Вы можете все, Сендер, – уверенно ответила она и прижалась к нему ровно настолько, насколько позволяли правила приличия, принятые в этом страстном танце.

В доме стало совсем темно. Но они не хотели зажигать свет, чтобы ничем не выдать своего присутствия. Сендер встал, подошел к столу, налил шампанского и вернулся в спальню.

– Элоиза, я сейчас подумал о том, что мы зря так долго ждали. Все получилось как-то глупо…

– Дорогой, ты разве не знаешь, что торопить время – один из самых больших грехов? – нежно улыбаясь, ответила Элоиза.

И ее улыбка затопила его сердце до краев тяжелой тоской.

Он медленно пил ледяное шампанское и никак не мог подыскать слова – их не было, они все вдруг исчезли. А те, что приходили в голову, казались бессмысленными и ненужными. Сендер почувствовал, что замерзает, и выбрался из-под одеяла, чтобы взять плед – толстый, пушистый, сделанный из отличной шерсти старательными руками немецких женщин.

– Сендер, я давно хотела тебе сказать, что многие вещи, которые ты считал важными, вдруг в один миг могут потерять всю свою ценность. И оказывается, есть то, что является для тебя самым главным…

«Вот он, тот самый момент, когда я могу начать с ней разговор…» – с благодарностью подумал Сендер и присел на край кровати.

– Послушай, Элоиза, политика, которую сейчас проводит…

Но он не успел закончить, потому что глаза Элоизы наполнились слезами и она прошептала:

– Сендер, я ничего не понимаю в политике и ничего не хочу понимать. Давай мы хотя бы сегодня не будем говорить об этом.

– Хорошо, – покорно кивнул он, понимая, что проиграл.

У него не хватит сил сказать этой женщине то, что он хотел, потому что его слова, без сомнения, разобьют ей сердце. А он так хотел, чтобы оно осталось целым еще хотя бы на несколько часов.

«Сендер, я ничего не понимаю в политике…» В эти ранние предрассветные минуты он бы много отдал за то, чтобы тоже ничегошеньки не понимать в политике. Ничего не знать про ночь «Хрустальных витрин», когда под хруст стекла, раздавленного черным сапогом, пролилась первая кровь твоих соплеменников и была дана команда «Фас!». Когда тебе уже поставлен диагноз – «для жизни – не годен». Но, несмотря на это, тебе очень хочется жить. Хочется уцелеть вопреки всем приговорам. А значит, у тебя есть только один выход – бежать без остановки. И скорость твоего движения должна превышать скорость, с которой крутится земной шар. Только тогда появится шанс, что ты, может быть, успеешь. Может быть, спасешься.

На Сендера внезапно лавиной обрушился животный страх, и в одно мгновение окоченели руки и ноги. А может быть, в этом была виновата мартовская ночь или он выпил слишком много ледяного шампанского? Он вдруг почувствовал, что испытывает нечто похожее на ненависть к лежащей рядом с ним женщине, которая с такой легкостью может позволить себе говорить: «Я ничего не понимаю в политике».

– Я люблю тебя, Сендер, – прошептала Элоиза.

И это прозвучало так же, как и много веков назад: «Я люблю тебя. Значит, ты не умрешь». Так когда-то та Элоиза говорила своему Абеляру. Прошло много столетий, но ничего не изменилось – по крайней мере, смысл этих трех простых и от частого повторения почти потерявших смысл слов: я люблю тебя.

– Прости меня, Элоиза, – тихо сказал он, уткнувшись в ее плечо, холодное, как мрамор.

Он сказал это так, что она не услышала, но поняла.

– Я замерзла, – засмеялась Элоиза. – Сендер, отдай мне плед, иначе я сейчас превращусь в ледышку. И принеси еще шампанского.

И он окончательно понял, как это прекрасно – любить женщину, которая находит в себе силы в самую неподходящую минуту смеяться, требовать шампанское и плед. В нем вдруг проснулась вопреки всему безрассудная смелость, ему вдруг стало казаться, что он снова превратился в того самого Сендера, каким и был всегда, – сильного, уверенного и всемогущего. Ведь самое главное, что эта прекрасная женщина любит его – он победил в главной гонке, призом в которой стала ее любовь. А разве что-то другое имеет значение?

– Элоиза, ни о чем не думай, я все решу. Завтра я поеду в город и все устрою. Мы поженимся буквально через несколько дней, – уверенно произнес «прежний» Сендер.

– Конечно, дорогой, я абсолютно в этом не сомневаюсь, все будет прекрасно. Вот только жаль, что у нас не состоится помолвка. Сейчас появились такие прекрасные платья, у которых…

Он не слушал про платья. Потому что ему захотелось плакать. Причем так, как рыдают только в детстве – громко, в голос, как будто случилось то, что нельзя уже исправить ни при каких обстоятельствах. Например, сломалась игрушка, которая никогда не будет больше прежней.

– Но все это не важно, – продолжала Элоиза чуть насмешливо. – Я представляю, в каком шоке будут все родственники и друзья. Они скажут, что я сошла с ума. У меня такие перспективы, а я вдруг решила сидеть дома и воспитывать детей. Но ничего, со временем все привыкнут.

«Господи, – подумал Сендер. – Неужели она сама верит в то, что сейчас говорит? Неужели она думает, что кому-то есть дело до того, что, скорее всего, никогда не случится?»

На рассвете они наконец-то заснули. Но это был тревожный сон – такой бывает у людей, которые впервые вместе оказались в одной постели. И при условии, что оба отчаянно влюблены.

Утром Элоиза проснулась раньше, чем Сендер, привела себя в порядок и приготовила для него завтрак. Сама она пила по утрам только кофе и ничего не ела.

– Дорогая, не скучай, – уверенно сказал Сендер, отставляя в сторону тарелку. – Погуляй, почитай. Я вернусь сразу же, как только сделаю все дела. И мы наконец-то сходим к морю.

– Может быть, я схожу одна, ведь я так давно не была на пляже, – ответила Элоиза, доливая себе кофе в чашку, украшенную мелкими, нарисованными золотом цветочками. – Красивый сервиз.