Падая на пол, задеваю холодильник, прикладываюсь затылком о деревянную каретку кровати и на несколько секунд теряю сознание.

Сквозь вязкую пелену слышу визг Хелены.

Да, ее истошный крик внезапно становится еще одним красным семафором на пути летевшего на меня «Сапсана». В результате мужик вместо контрольного выстрела в мою головушку кидается к ней.

От дальней стены доносится грохот, визг сменяется приглушенным мычанием – зажав девушке рот, незваный гость волочет ее к двери.

Возможность соображать и двигаться возвращается ко мне, когда они переступают порог каюты. Задрав штанину, тащу нож – свою излюбленную палочку-выручалочку.

Приподнимаюсь на левом локте. Превозмогая боль под ключицей, поднимаю и отвожу назад правую руку…

И вдруг понимаю: хрупкое тело девушки мешает произвести бросок.

– Хелена!

Извернувшись в крепких мужских руках, она смотрит в мою сторону. В глазах испуг, растерянность и мольба о спасении.

Кричу отрывисто и громко:

– На пол! На пол!!

У нее подкашиваются ноги. Мужик удерживает пленницу от падения, но поздно – я бросаю нож.

* * *

Мы сидим в коридоре у раскрытой двери в каюту.

Хелена ревет, я обнимаю худые вздрагивающие плечи. Хорват (это точно один из банды хорватов) распластался на полу с моим ножом в горле. Дело сделано – он не дышит.

– Все-все. Успокойся, – заставляю ее подняться и сам кое-как встаю на ноги. – Возьми в ящике письменного стола бинты и перевяжи меня.

Правильнее было бы вызвать в каюту врача, но я специально заставляю поработать девчонку. Пусть отвлечется, придет в себя.

– Тебе больно? – обрабатывает она рану.

– Так себе. Терпимо.

На самом деле больно – пуля насквозь прошла трапециевидную мышцу, а это очень неприятно.

– Откуда он взялся на судне?

– Не знаю, – продолжаю врать, потому что незачем ей знать о втором чужаке, проникшем на «Sea Dream». – Но на всякий случай будь осторожнее.

Поправив повязку и сунув пистолет за пояс, выхожу из каюты. Девчонка все еще трясется и не отстает ни на шаг. Реветь – не ревет, но, когда я вытаскиваю из горла поверженного противника нож, судорожно всхлипывает и резко отворачивается.

С минуту стою в глубоком раздумье, пытаясь разгадать довольно сложную задачку. Я поддался на уловку и открыл дверь каюты, услышав свист и знакомый мотив. Но откуда этому ушлепку стала известна любимая песня Егора Ивановича?

Медленно бреду по коридору. Первый поворот, выход на палубную нишу, второй поворот…

До каюты рулевых матросов остается метров десять, когда взгляд цепляется за щель между стеновой панелью и дверкой подсобки. Взведя курок пистолета, резко дергаю ее на себя и… вижу лежащего в неестественной позе старшего механика.

– Иваныч! – падаю на колени. – Иваныч, ты живой?!

На шейной артерии прощупывается слабый пульс. Жив!

Открываю пинком каюту рулевых:

– Парни, подъем! Быстро звоните врачу!

– Что случилось?!

– Тяжело ранен стармех!

Оба вскакивают с коек; один ищет по справочному списку номер медблока, другой бежит к телефону.

– Женя, – слышу за спиной голос Хелены. – Женя, подойди, пожалуйста…

Она ведет меня к палубной нише и, остановившись у фальшборта, показывает назад:

– Смотри.

Следом за нашим судном в левом галсе на удалении сотни метров режет форштевнем волну моторная яхта. Та самая, что доставила преследовавших нас хорватов на паром «ALINTERI-10».

Я не просто взбешен, я готов порвать на куски тех, кто остался на этом проклятом катере, включая отца Хелены.

Быстро возвращаюсь в коридор. Приподняв за шкирку труп мужика здоровой левой рукой, волоку его к палубной нише.

– Что ты задумал? – семенит за мной девушка.

– Отправить подарочек твоему папаше!

Переваливаю обмякшее тело через фальшборт и с ехидной улыбочкой бросаю вниз.

– Ваш товарищ? Получите!..

* * *

Помогаю рулевым матросам тащить носилки с бесчувственным телом Егора Ивановича. Тащить приходиться через все судно – медблок находится в носовой части да еще на три палубы выше.

Судовой врач торопливо идет впереди. Хелена замыкает шествие, неся в руках слетевший с ноги стармеха ботинок.

– Док, что с ним? – ставлю носилки рядом с операционным столом.

– Пока не знаю. Не мешайте. Всем посторонним немедленно покинуть блок!

Он прав. Мы выходим из его вотчины и вновь направляемся в каюту на корме. Дорогу специально выбираю низами, дабы не пугать беспечных туристов видом своей окровавленной одежды.

Позади ровно половина пути. Близость центральной части корабля я научился определять по дикому грохоту. Так на «Sea Dream» грохочет только в одном месте – в ночном клубе, и сейчас он находится как раз над нашими головами. Сколько раз я ходил этим маршрутом, столько же раз поражался: почему стены и потолок ночного клуба не защитить такой же глухой звукоизоляцией, какая устроена в судовом кинозале? Сам лично убеждался в ее эффективности – из двух десятков динамиков трещат выстрелы, бухают взрывы, визжат бабы, а снаружи – ни черта не слышно.

Перед нами относительно широкий холл, соединенный трапом с верхней палубой. Нам дальше – в полутемный коридор, который делает несколько поворотов, покуда не упирается в мою каюту. Влево и вправо от холла тянутся поперечные «рукава», соединяющие его с нишами для парадных трапов по каждому борту.

Наверху веселье, музыка, смех. По ступенькам спускается смешной толстяк в шортах и длинной клетчатой рубахе. Лицо закрыто поднятыми ладонями – он щелкает зажигалкой и подпаливает сигарету, вероятно решив покурить рядом с поднятым трапом, а заодно полюбоваться южным небом. Несмотря на служебную принадлежность данной палубы, пассажиры – частые гости на просторных нишах.

Входим во мрак коридора.

Неожиданно сзади слышится властный окрик:

– Черенков!

Я оборачиваюсь с удивленным лицом: не слишком-то много людей на этом судне знают мою настоящую фамилию.

В холле у самой границы коридора стоит тот нескладный толстяк, что лениво спускался по ступеням с намерением проветриться и покурить. Между нами шагов семь-восемь.

– Вы кто?

– Не узнал? – торопливо затянувшись, бросает он на пол сигарету.

– Борис Маркович?!

– Быстро ты забыл свое начальство…

Мозг начинает работать в стахановском темпе. Изначально Борщевский не мог быть на судне – когда меня перебрасывали самолетом в Новороссийск, он оставался в столице. Значит, подсел много позже. Но когда? Сразу после драки на стамбульском причале вахтенный доложил о проникновении на судно двух чужих. Одного я прикончил ножом. А вторым, значит, был Борщевский… Зачем ему понадобилось пробираться на «Sea Dream» тайком? К чему эта шпионская конспирация менее чем за сутки до окончания операции и там, где она даром не нужна?..