— Нам уже четыре месяца не дают разрешения, — не без удовольствия наябедничала я. И тут же соврала: — Не представляю, почему. Никак не объясняют, не отказывают — просто не дают.

— Хорошо, я выясню это, — сказала она таким тоном, что я мысленно потерла ладошки.

Как я поняла, она была в этом научном направлении главной, не зря Стирр отправил меня именно к ней. Если все так важно и серьезно, возможно, ей удастся сдвинуть дело с мертвой точки. Определенно эта тетка нравилась мне все больше, несмотря на тот не слишком любезный прием, который она оказала мне при знакомстве.

— Вот что, Вера, — Касма пошла к двери, но остановилась на пороге. — Вам все равно заняться нечем, постарайтесь в деталях припомнить свою жизнь примерно за две недели до зачатия. То есть три-четыре недели назад. Чем вы занимались, что ели, что пили. Возможно, принимали какие-то лекарства. Это может быть очень важным. Потом мне скажете.

Чем я занималась? Впахивала, как лошадь, а редкое свободное время в основном проводила в постели с Йаром. Ничего особенного не ела, лекарств никаких не принимала, пила… случалось, но немного и нечасто.

В общем, оставалась только гайа. Сказать или нет?

С одной стороны, конечно, надо было. А с другой… словно что-то останавливало.

В итоге решила не говорить… пока. Если поможет, тогда расскажу. Мне, конечно, оторвут голову, но это уже будет неважно. А если нет, так какая разница, что именно не помогло?

До этого разговора с Касмой я думала, что генетическая несовместимость в самом буквальном смысле. Ну как невозможно скрестить человека с обезьяной. Я читала об этом. В клетках есть некий белковый комплекс, который распознает и отторгает чужеродный материал. Но она сказала, что плоды были вполне полноценными, развивались правильно, а отторжение произошло из-за высокого уровня какого-то вещества — гормона? Я слишком мало об этом знала, чтобы делать выводы. И все же странным образом то, что я услышала от Касмы, дало капельку надежды. Вдруг и правда гайа понизила уровень этого самого фрита?

Почти весь день я продремала. Пару раз пыталась читать прихваченную из библиотеки Йара книгу, но, похоже, у него даже развлекательное чтиво было на всякие высокоумные темы. Не успевала я прочесть и страницы, как сквозь текст начинали проступать сны. Впрочем, нормально поспать все равно не удавалось: то и дело в палату кто-то заглядывал, то проверить, все ли со мной в порядке, то просто поглазеть, как на музейную диковинку.

Йар несколько раз присылал сообщения: спрашивал, как я себя чувствую, сопровождая обычным люблю-целую. Ближе к вечеру написал Войтех: не волнуйся, в клубе все в штатном режиме.

Касма, выслушав мой отчет о последних двух неделях до зачатия, разочарованно вздохнула.

— Значит, не внешние факторы.

— Правда, я довольно сильно уставала, и иногда приходилось поволноваться. На работе проблемы.

— Вряд ли дело в этом, — отвергла психогенную гипотезу Касма. — Ладно, будем наблюдать.

Когда вечером пришел Йар и я пересказала ему все услышанное, он сначала удивился, а потом возмутился.

— Вера, надо было рассказать, что ты пьешь этот отвар.

Но я уперлась рогом.

— А вдруг они захотят забрать его в лабораторию и изучать? А мне именно вот этих нескольких капель и не хватит? Расскажу потом. Если поможет.

Йар пытался спорить, но сдался. Когда он уже собирался уходить, я вспомнила то, о чем забыла: вопрос Касмы, почему мы откладывали свадьбу.

— А вдруг ей и правда удастся как-то подтолкнуть? — с надеждой предположила я. — Ну если это такой важный для науки случай? Им же надо, чтобы я лишний раз не нервничала.

— Возможно, — пожал плечами Йар. — Хотя после этого, наверно, придется нервничать мне.

Прошло две недели — двадцать долгих дней. Кстати, я только сейчас заметила, что привыкла к местному счету времени и воспринимаю как норму неделю из десяти дней и месяц из двух недель.

Срок беременности здесь отсчитывали от дня зачатия. За норму брали двести семьдесят дней — тринадцать с половиной месяцев. Из них прошло два. Всего два, но это уже составляло две трети от максимального срока, на который удавалось сохранить беременность раньше. Почему-то мне казалось, что, если перешагну этот рубеж, дальше все будет в порядке.

Каждое утро я просыпалась с ощущением, что должна идти на битву, и каждый вечер отмечала в календаре прошедший день, как выигранное сражение.

Глоток отвара я делала, разумеется, тайком, спрятавшись в туалете, чтобы никто не застал с бутылкой в руке. Когда взятый из дома запас кончился, Йар принес новую порцию.

— Только ухаживай за ней аккуратно, — умоляла я. — Трава должна быть постоянно влажной. Но не слишком мокрой, иначе новый цветок загниет, он же на земле лежит.

— Не волнуйся, я даже над своими приборами так не трясусь, — успокаивал Йар. — Буквально по капле капаю, чтобы лишнего не перелить.

Фрит держался на том же уровне — в два раза ниже нормы. Каждое утро у меня брали кровь. К счастью, здесь умели это делать почти без боли и без синяков, оставалась только крохотная точка на месте укола. Впрочем, чувствовала я себя все равно плохо, но в рамках терпимого. По-прежнему заставляли лежать, ставили капельницы и поили какими-то мерзкими микстурами. По словам Касмы, влияли они только на общее состояние, не более того.

— Понимаете, Вера, — рассказывала она, — мы создали препарат, понижающий уровень фрита, но незначительно. Тем гризам, которые участвовали в исследованиях, он не помог забеременеть. Видимо, нужен очень низкий уровень, такой, как у вас. Если ваш начнет повышаться, мы сразу увидим это и попробуем снизить.

Надо же, и тут над нами ставят опыты, горько усмехнулась я про себя. И тоже, надо думать, секретно, раз никто об этом не знает. Хотя эти, конечно, не такие опасные. Вряд ли вероятная побочка от этого лекарства опаснее, чем возможность погибнуть или попасть в какой-то неизвестный мир. Во всяком случае, я готова была рискнуть, если понадобится. Хотя и надеялась на гайю.

Паломничество посторонних врачей, которые приходили на меня поглазеть, почти прекратилось, чему я была очень рада. Но и без них посетителей хватало. Даже Ларт один раз выбрался из своей глуши. Он был единственным, кроме Йара, кто знал о гайе.

— Я ничем не мог помочь Сандре, — сказал он. — Очень надеюсь, что у тебя получится.

— Знаете, — я растроганно шмыгнула носом. — Если вдруг получится, смело можете считать его… ну, ребенка… можете считать его своим внуком.

От этого уже растрогался и даже прослезился он.

Йар, разумеется, приходил каждый день, иногда и по два раза — до работы и после. Кто бы знал, как я по нему скучала. Да, мы виделись, разговаривали, но мне было этого катастрофически мало. Хотелось всего, к чему я уже привыкла: сидеть в обнимку, гулять вдвоем, вместе есть и спать. Не говоря уже о близости — хоть и чувствовала себя паршиво.