— Каен, одумайся! — Морен и сам уже терял терпение. — Я постараюсь выбить для тебя пару дней на сборы, но, если ты упрёшься, я тебя выволоку. За шкирку, как пса.

Но Каен на это лишь фыркнул:

— Что ж, вызов принят.

Морен едва сдержался, чтобы не застонать. Пока он подбирал культурные слова, чтобы высказать своё мнение на его счёт, Каен уже занял своё привычное место за столом и упёрся в Морена взглядом, словно бы спрашивая: «Это всё, зачем ты пожаловал?» Но тот решил не возвращаться к этой теме хотя бы до завтра. Вместо лекций и наставлений он достал из внутреннего кармана плаща книгу в кожаном переплёте, размером чуть больше ладони. Старая, потёртая, с ободранными уголками и пожелтевшими от времени страницами, некоторые из которых пошли волнами от тронувшей их влаги. Увидев её, Каен в недоумении вскинул рыжие брови.

— Что это? — спросил он.

— Мой дневник наблюдений. Всё, что мне известно о проклятых, записано здесь. Когда я узнаю о них что-то новое или встречаю неизвестный мне вид, записываю об этом здесь. Иногда делаю зарисовки по памяти. Думаю, так будет проще, чем пересказывать на словах.

Он протянул дневник Каену, и тот принял его дрожащими руками. Каждый лист он переворачивал неспешно, осторожно, с трепетом прикасаясь к заметкам и угольным наброскам, точно боялся, что книжка развалится прямо у него в руках. Похоже, он видел в этой вещи даже большую ценность, чем сам Морен, ведь с каждой новой страницей взгляд его разгорался всё ярче.

Морен записывал в дневник не только особенности различных проклятых, но также делал заметки о травах, веществах и металлах, что помогали бороться с ними. Многие растения сопровождались наброском — дабы их было проще искать среди похожих — и краткой инструкцией, как лучше использовать: высушивать или выжимать сок, жечь или делать настойку, давить ли кашицу из цветков или эффективнее запихать в глотку целый корень.

Каен долго рассматривал эти рисунки, вчитываясь в отдельные записи, пока наконец не спросил:

— Оставишь до утра? Хочу изучить и, может быть, что-то выписать. Обещаю вернуть в целости и сохранности.

— Для того его и принёс.

— Примешь от меня подарок в благодарность?

Морен опешил, не зная, что и сказать, а Каен уже поднялся, подошёл к наваленным друг на друга ящикам и достал из верхнего ручной арбалет. Совсем малого размера — такой легко поместился бы в ладони, — он выглядел точной копией настоящего, разве что имел пару ремешков для крепления на руке.

— Я делал его под заказ, — объяснил Каен, протягивая игрушку Морену. — Но немного ошибся в расчётах, и он вышел слишком маленьким и лёгким. Убить таким нельзя — ударная сила не та, — но ослепить запросто. Я вчера его нашёл, смазал, настроил и проверил на работоспособность. Подумал, вдруг тебе пригодится? Буду рад, если испытаешь прямо сейчас. Можешь пострелять по голубям.

От последнего Морен отказался, но подарок всё-таки принял. От Каена он в тот день вновь вернулся только под вечер и ощутил тяжесть на сердце, едва завидел Брослава. Он чувствовал себя посыльным между двумя упрямцами, и эта роль ему совершенно не нравилась. Ведь, как Морен и предполагал, староста тоже не остался в восторге от переданных ему вестей.

— Почему я должен давать ему время? — спрашивал он. — Заселился он к нам за ночь, вот пусть за ночь и выселяется. Не хватало мне тут новых бед.

— Послушайте. Он не имеет отношения к творящейся непогоде. Это всего лишь совпадение, никакой он не чародей и магией не владеет.

Староста пристально всмотрелся в него, а потом спросил:

— Я своим глазам верю, а не его словам. Он тебе, что ль, голову заморочил?

— Скорее уж, вам, — не выдержал Морен. — Всё колдовство, что он до того творил, не более чем обманка, трюк. Я и сам могу…

— Думай, что хочешь, но с меня хватит, — перебил его Брослав. — Довольно он нам бед причинил. С его приходом они начались, и даже если не он их наслал, он их с собой привёл. С собой их пусть и забирает.

— Я обещал вам, что он уедет, так оно и будет. Я лишь прошу дать нам три дня на сборы.

Староста помолчал немного, плюнул под ноги и выдавил с неохотой:

— Ладно. Три дня. Но коли на исходе он ещё будет здесь, отправлю прошение об Охотниках по его голову. Коли ты бесполезен.

Последние слова он произнёс куда тише, но Морен всё равно услышал.

А грозы тем временем не прекращались. В ту ночь снова завывал ветер и небо освещали молнии и зарницы, а днём стояла изнуряющая духота. Погода словно шутила, обманывая теплом и чистым небом, чтобы к вечеру разразиться бурей. И снова по утру, куда ни кинь взгляд, у стен лежали погибшие птицы.

Столь же завидным постоянством отличался и Каен. Разговоры с ним, казалось, повторялись слово в слово: Морен пытался убедить его собрать вещи и покинуть Теменьки, а тот упрямо стоял на своём и на все уговоры и просьбы перестать быть таким упрямым бараном, реагировал сменой темы. Будто имея дело с ребёнком, он пытался переключить его внимание на что-нибудь другое и совершенно игнорировал тот факт, что Морен прекрасно видит уловку и только ещё больше злится.

— Раз уж ты всё равно здесь, — заявил Каен, когда Морен пришёл к нему на следующий день. Минутой ранее они как раз спорили, и чародей словно бы поставил точку в разговоре. — Расскажи мне, как ты собрал все эти знания о проклятых? Откуда знаешь, какая трава жжётся, а какая душит?

Морен прожёг его взглядом, а Каен с невинной улыбкой протянул ему дневник.

— Опытным путём, — ответил он с неохотой. — Я ведь и сам проклятый. Что действует на меня, действует и на других. Да и времени предостаточно было. Давай лучше обсудим твой переезд…

— Ты описываешь довольно много растений и их свойства, — перебил его Каен, и не думая слушать. — А что, если делать из них не настойки, а масло? Масло более концентрированное и должно быть более эффективным.

Морен долго молчал, оценивая, как много смысла в продолжении спора, и в итоге сдался:

— Я и так делаю выжимку из некоторых трав. Но не со всеми это возможно.

— Вот и я о том же подумал. Про процесс дистилляции что-нибудь слышал? Я могу научить тебя ему, объясню основные принципы, расскажу, как работает аппарат. А дальше можешь либо сам его собрать и экспериментировать, либо приходить ко мне, и я буду делать