– В смысле? – сразу не понял Андрей.

– Ну, о чём вы вчера меня просили – насчёт сумасшедшего Гриши…

– Неужели?

– Представьте! Вот вам телефон его сестры, – и она продиктовала пятизначный номер.

Гатчинский, городской, – подумал он. Прекрасно!

Агриппина, как выяснилось позднее, исхитрилась выкроить время и навестила в больнице Елизавету Петровну, сообщившую, что завтра её выписывают домой. «И так продержали дольше, чем следовало, – объясняла бабушка. – И то правда, залежалась я здесь…»

По словам бабушки, вся больница с утра гудела об иностранце, которого зарезали нынче ночью в парке и который, по слухам, состоял в тоталитарной секте – неясно только в какой именно. К удивлению Агриппины, гораздо осведомленней оказался Сигурд Юльевич – он позвонил ей и сообщил, что Братство, к которому он имеет честь принадлежать, весьма обеспокоено убийством иностранного гостя, и видит опасность в эскалации насилия между структурами, декларирующими Дух как первооснову.

– И кто же, по его мнению, убил мирного мальтийца? – спросил Андрей.

– Я так и не поняла… Он изъяснялся так обтекаемо и туманно – Сигурд это умеет, – что, откровенно говоря, только запутал меня… Ясно одно: Братство не намерено совершать публичных телодвижений.

– Сегодня вечером собирался зайти Виктор. Может, он хоть что-то разузнает!..

– Сомневаюсь, – сказала девушка.

– Ты не знаешь Виктора. Как раз именно он что-нибудь и отыщет – постоянно на всяких необычных форумах отирается.

Виктор появился уже в сумерках, его рассказ был достаточно скуп на эмоции, хотя выяснить ему, действительно, кое-что удалось. Делегация Мальтийского ордена прибыла для проведения серии благотворительных лекций, но визы у них у всех были туристические. Роберто Миньос, которому теперь предстояло вернуться на родину не в удобном мягком кресле эконом-класса, а в цинковом гробу, выполнял некое «особое задание», то есть был своего рода секретным агентом под прикрытием. Суть этого то ли «особого задания», то ли «особой миссии» пока неясна. Существуют лишь предположения, но довольно странные, не сказать – мистические. Разумеется, лекции отменяются, и вся делегация отбудет домой на свой солнечный остров как только получит на это разрешение местных властей.

– Не густо, – констатировал Андрей. – Хотя и любопытно…

– Все-таки кое-что есть, и весьма интересное… – возразила ему Агриппина.

– И что же ты услышала в Витиных словах сверх того, что он произнёс? – не без ехидства спросил Андрей.

– Интуиция мне подсказывает, – серьезно заговорила девушка, – что мальтийцы ввязались в ту же игру, что и мы. Этот их Миньос, случайно или нет, попал под раздачу. Остальные деморализованы жестоким убийством и уезжают. Возможно, у них просто нет инструкций, как действовать в подобной экстраординарной ситуации. Или, быть может, Миньос был у них старшим, и теперь они потеряли все ориентиры. Невидимый противник, который оказался гораздо серьезнее, чем можно было предполагать, продолжает гонку, уничтожая всё, что – вольно или невольно – встаёт у него на пути. И потому нам следует поторопиться с последним шагом.

– Надеюсь, не с нашим последним шагом, – мрачно пошутил Виктор. – Что-то конкуренты больно крутые попались…

– Не каркай! – возмутилась Агриппина.

– Я что? Я ничего! – тотчас сдался на ее милость не любивший спорить с женщинами Виктор.

– И вообще, может это простая случайность, а мы вокруг этого целый огород нагородили! – продолжала девушка запальчиво.

– Не исключено, – согласился Виктор. – Только слишком уж много совпадений в последнее время…

– Будет вам ругаться! – миролюбиво заговорил Андрей. – Очень надеюсь, что у меня в руках завтра окажется карта подземных ходов. Тогда будем действовать незамедлительно.

«Неужели нашел карту?!» – ахнула Агриппина. «Ну, ты, брат, даёшь!» – уважительно сказал Виктор.

Едва за гостем закрылась дверь, как Андрей ощутил невероятную усталость. Она жила в каждой клеточке его тела. Это было чем-то похоже на нервное истощение, но все же это было нечто другое. Он пробормотал что-то нечленораздельное в ответ на вопрос Агриппины, что с ним? – и ушел в свою комнату. Вот он опускается на диван… Агриппина заходит следом, внимательно смотрит на него, но ничего не говорит. Вот она уже сидит с книгой в руках… читает… Губы её шевелятся, и Андрей скорее угадывает, чем слышит: «Спокойной ночи, дорогой…»

Он тоже собирается пожелать ей спокойной ночи, но не может, глаза его слипаются, и он засыпает…

И тотчас, как ему кажется, просыпается. Усталости как не бывало. Но что-то ещё необъяснимо изменилось за эту долю секунды, за этот миг, вобравший в себя сразу сон и явь, забытьё и пробуждение, – что-то в окружающем мире, в нём самом – как будто всё вдруг встало с ног на голову… Или наоборот?..

Он огляделся по сторонам, понял вдруг, что катит в карете, но почему-то нисколько не удивился и принялся рассматривать внутреннее убранство: позолота, парча, мягкие сиденья. Он повернул голову и посмотрел за окно: падал снег, а вдоль улицы расставлены были солдаты – и не простые солдаты, гвардия! Росту в каждом – ого-го!

Иван Павлович некоторое время глядел, завороженный кружащими белыми хлопьями и бесконечной цепью гвардейцев, вытянувшихся во фрунт, держа ружья «на караул», повернулся в другую сторону – словно и не менял положения. Картина осталась тою же: белые вальяжные мухи опускались на эполеты, на сукно парадных мундиров, и высоченные гренадеры, вытянувшись, неизменно приветствовали каждую из четырёх «особых» карет, как того требовал ритуал.

В завершение проехали по Невскому – здесь гвардейцы казались ещё выше, их выправка была лучше, их взгляды горели преданностью. Наконец возничий повернул лошадей, и карета въехала на площадь, и, сделав почётный круг, остановилась.

– Пожалуйте, Ваше сиятельство… – услышал он голос адъютанта и резво соскочил с подножки, и в числе других чинно шествующих сановников направился в Тронный зал, где и должна была состояться церемония.

Государь сразу нашёл его нетерпеливым взглядом, Ивану стало ясно, что царь давно уже дожидается его – своего любимца и крестника.

Церемония вот-вот начнётся, и вот уже граф Литта в алом своём облачении входит, предваряемый глашатаями. Глашатаи вскинули трубы, сверкнувшие золотыми раструбами, и действо началось.

Иван замер, заворожённый красотой церемонии. Он стоит на ступенях тронного места, вокруг него – придворные, высшие сановники Церкви, он замечает расшитые золотом ризы митрополита Гавриила, архиепископа Евгения Булгариса.

Граф Литта торжественно ступает в сопровождении свиты – трёх кавалеров и секретаря посольства. Они несут подушки из золотой парчи, на которых – часть десницы Иоанна Крестителя, кольчуга, специально изготовленная на Мальте, и знаки Ордена, тайные и явные, которым предстоит стать залогом могущества Императора, его силы и власти.