увязать Белоруссию с высокоонемеченными странами Балтии. Западной границей стала та граница с Польшей, что существовала между 1919 (1921. — Ред.) и 1939 гг., в отдаленном прошлом являвшаяся яблоком раздора между польскими и литовскими правителями. (Территория Белоруссии, исконные земли Киевской Руси, была захвачена Великим княжеством Литовским в начале XIV в. (чему способствовало монголо-татарское нашествие на Русь). Воссоединение белорусских земель с Россией произошло в 1772–1795 гг. — в ходе разделов Речи Посполитой (так с 1569 г. официально называлось объединенное польско-литовское государство). — Ред.) Восточная часть Белоруссии столетиями находилась под московским правлением (автор не прав, только с 1772 г. — Ред.) и была полностью советизирована после Октябрьской революции.

Белоруссия лежала за ареной тяжелых боев — линией фронта группы армий «Центр», где вермахт очень не хотел сокращать зону военного контроля. Этот район простирался на целых 400 км, а на западе почти до Минска. В действительности гражданский генералкомиссариат включал в себя очень мало того, что не было частью Польши до 1939 г., кроме самого Минска, разрушенного войной, — столицы генералкомиссариата. Восточные районы, расположенные вокруг Смоленска (Смоленская область не входила в Белоруссию. — Ред.), Могилева и Витебска, так и не попали в его юрисдикцию. Эти города оставались под властью командования тылового района группы армий «Центр» и ее начальника, весьма неоднозначной личности, генерала фон Шенкендорфа. Необъяснимым результатом договоренности стало то, что еврейское население было ликвидировано куда быстрее и эффективнее под военным присмотром, чем в генералкомиссариате, где некоторые еврейские общины выжили аж до осени 1943 г.

Что касается гражданского района, то его считали «урной для мусора». Пока вермахт держал свои линии снабжения открытыми, никто особенно не задумывался, что там происходит. В Белоруссию направляли на работу самых худших чиновников. Сезонный сельхозрабочий стал политическим советником, а криминальный садист оказался гебитскомиссаром в Слониме. Германский гражданский правитель в Белоруссии сам был в опале, хотя и поддерживал некоторую помпезность и церемонии в несчастном поблекшем Минске с его кровожадностью по отношению к гетто и лагерями для военнопленных.

Генеральный комиссар Вильгельм Кубе был старым нацистом, награжден орденом Крови (медаль, учрежденная Гитлером в 1934 г. в память о «пивном путче» 1923 г. — Ред.) и в качестве министра-президента в Бранденбурге был известен своими пышными речами на всех партийных событиях. Гитлер сказал однажды, что Кубе не нуждается в громкоговорителе, потому что у него голос как у носорога. Гитлер питал привязанность к этому человеку, проповедовавшему ярый антисемитизм в дни, когда сам он был еще студентом.

Но в 1936 г. фюрер допустил, чтобы Кубе лишили всех его должностей и на короткое время отправили в концентрационный лагерь (Кубе отправили в концлагерь не сидеть, а с понижением — всего лишь младшим начальником. И направили не за письмо, а за самоуправство. — Ред.). Было выявлено, что Кубе являлся автором анонимного письма Вальтеру Буху, председателю высшего партийного суда, в котором намекалось, что жена Буша, бабушка детей Мартина Бормана, — частично еврейка.

Происшедшая, как это бывает, после многих прочих отталкивающих докладных реабилитация Кубе не вызвала одобрения среди партийных бонз. Именно Гиммлер рекомендовал Гитлеру обратить внимание на Кубе, потому что тот очистил свое имя, добровольно вступив в ряды СС в возрасте пятидесяти пяти лет. Поэтому в Ангербурге Гитлер предложил Кубе на пост генерального комиссара Москвы. Розенберг и Геринг тут же выдвинули возражения в связи с тем, что тот слишком стар. Вероятно, пост в Белоруссии был ему дан по просьбе Лозе, его старого коллеги, с кем Кубе общался в самом дружественном тоне.

Кубе был особенным генеральным комиссаром, если принять во внимание все нетипичное для этого несговорчивого типа людей. В Минске, как и до этого, он заслужил репутацию сексуально (и вообще) распущенного человека, и Кубе в течение всех двух лет своего правления был предметом докладов гестапо. С другой стороны, Кубе возмущался при виде ежедневных ужасов антипартизанской войны и истребления евреев — вещей, к которым другие относились вполне спокойно. Ценность протестов Кубе была незначительна, но он желал обрести репутацию гуманного человека, даже если большинство его жалоб на злоупотребления СС касались посягательств на его собственную власть. Кубе могли грозить неприятности, если бы он замахнулся на большее. После его убийства 22 сентября 1943 г., когда русская женщина-партизанка, нанятая горничной, подложила бомбу под его кровать, Гиммлер заявил, что только это событие спасло Кубе от возвращения в концентрационный лагерь. И Геббельс заметил после того, как Розенберг произнес длинную похвальную траурную речь в честь человека, назначению которого он был самым ярым противником, что «не было в самом деле ничего такого в жизни, за что можно было бы похвалить Кубе».

У Кубе были стычки с Розенбергом не только по поводу его позиции в отношении евреев, но также и по причине его поддержки белорусского национализма. Розенберг уже в самом начале отказался от своих планов создания белорусского национального государства, если вообще когда-либо всерьез задумывался об этом. Кубе не стал защищать этот план открыто, но, живя на маленьком острове посреди моря анархии, он, видимо, каким-то образом рассчитывал на местных коллаборационистов как оружие против партизан. В основном это означало использование белорусских эмигрантов или коренных жителей бывших польских земель (т. е. входивших в состав Польши до 17 сентября 1929 г. — эти белорусские земли были захвачены Польшей в 1919–1920 гг., что было позже закреплено Рижским мирным договором в 1921 г. — Ленин и его «гвардия», чтобы сохранить власть в объятой народными восстаниями стране, откупались от наглых соседей землями великого до 1917 г. государства (которым теперь правили). — Ред.) для исполнения функций чиновников в пределах этого советского района. В июне 1942 г. Кубе принял на работу в свою администрацию в Минске нечто вроде представителя коренного населения и советника — доктора Ивана Ермашенко, бывшего офицера в армии Врангеля, воевавшего с большевиками в Гражданскую войну. Это действие Кубе не нашло одобрения у командиров тайной полиции Гиммлера, которые почти во всех отношениях служили сами себе законом. Эдуард Штраух, комендант полиции в Минске, заявил, что ему потребовался год, чтобы ликвидировать Ермашенко. Это произошло весной 1943 г., когда Ермашенко был арестован за контрабанду золота. Видимо, он завоевал доверие Кубе, обеспечивая того в отсутствие фрау Кубе компанией симпатичной русской женщины-доктора.

Потеря доктора Ермашенко произошла в критический для Кубе момент. С середины мая до конца июня 1943 г. проводилась гигантская операция против партизан в генералкомиссариате Белоруссии, где немцы были лишены возможности пользоваться плодами труда местных крестьян, уже в 60 км от Минска. Поначалу Кубе сотрудничал с командиром полиции Гиммлера в операции «Котбус», но скоро у него стала вызывать омерзение бойня, проводимая СС и ее прибалтийскими, украинскими и белорусскими сообщниками.