с размаху по чешуйчатой морде. Костяшки в кровь — толку ноль. С досады врезал с ноги куда попал. Минимум — растяжение, а ящеру хоть бы хны. Примерился уже в запале и головой боднуть, но дролонг предусмотрительно поймал меня на мягкое крыло.

— Уродоваться не надоело? — вежливо осведомился ящер, подбрасывая меня на крыле, как на батуте.

— Замолкни, я с тобой ещё не закончил, — злобно огрызнулся я.

— Ну-ну, — ухмыльнулся ящер и скинул меня в моховую кочку. — Устанешь — дай знать.

Кочка оказалась настолько пушистой, мягкой и уютной, что мгновенно впитала в себя мой боевой запал. Остатки ущемлённого мужского самолюбия сделали ещё несколько попыток поднять моё тело в атаку, но потерпели безоговорочное фиаско. Всё, на что меня хватило, — это выдать нечто нечленораздельно-матерное и по-тихому заткнуться.

— Всё? — осведомился дролонг, когда я отдышался.

— Иди ты, — нехотя откликнулся я.

— Предлагаю пойти вместе, — лукаво прищурился ящер. — Могу в зубах понести, если ножка бобо.

От такого хамского предложения я снова взвился на месте, и ломанулся на дролонга, но, сделав пару шагов, повалился на мох. Ножка не просто бобо. Это самое «бобо» было с огромной буквы «Б». Скорее всего, множественный перелом со всевозможными смещениями.

— В этом мире есть кто-нибудь, кого можно попинать без тяжелейших травм? — прошипел я от резкой боли. — Или вы все бронированные по самое не балуйся?

Дролонг неопределённо хмыкнул и, аккуратно ухватив пастью мой воротник, почти без разбега взмыл в небеса.

***

— Какого дьявола ты его так уделал?

— Я?

— Нет! Я ему ногу переломала.

— Да он сам на меня накинулся.

— Ты себя со стороны видел? Накинулся! Да чтобы желание хоть плюнуть в твою сторону появилось, нужно мозг отбить со всем старанием и усердием до полной потери чувства самосохранения.

— Может, в озере какая коряга была притоплена, об неё и шваркнулся. Или потом кто накостылял. Я откуда знаю? Мне он уже таким достался.

— И почему я тебе не верю?

— Пушистая, хватит из меня тирана делать. Когда я его нашёл, он сам с собой разговаривал. Потом в драку полез. И в итоге вот… Головой ещё хотел об меня стукнуться. Но я не дал. Может, зря? А если бы мозг на место встал? По крайней мере, хуже бы точно не было.

— Всё, хватит шипеть, ящерица, не мешайся. Срастутся кости неправильно, ломай потом по новой.

— Вот и не отвлекайся. Занимайся молча. А я умываю руки… то есть крылья… короче, полетел я. Дела, знаешь ли…

Порывы ветра заставили меня окончательно очнуться.

— Привет, вкусненький. — Мара в привычной манере щёлкнула меня по носу. — Где шлялся?

— Я шлялся?! — попытался взбрыкнуть я от столь наглого поклёпа.

— Лежать! — привычная пятка мозолистой лапки пригвоздила мою голову к земле. — Я ещё с твоей ногой не закончила. Надо же додуматься — пинать дролонга.

— Сам виноват.

— Ты?

— Он.

— А перелом у кого?

— А какого вы такие все… железобетонные?

— Слова такого я не знаю. Но, надо понимать, что это сродни камню. Теперь будешь знать, что дролонг не пушистая ящерица, и морду ему чистить голыми руками не стоит. Впрочем, и не голыми тоже. Ладно, сейчас будет самое интересное. Хлебнёшь настоечки или так потерпишь?

— Хватит с меня настоечек.

— Ну, тогда «ой».

На последнем Марином «Ой», мою ногу прожгла резкая, острая боль. Вместо «ой», естественно, прозвучало краткое, русское, забористое и совершенно нецензурное.

— Красиво, — резюмировала Мара. — Потом повторишь, с первого раза не запомню.

— Да иди ты…

— Если пойду я, то ты будешь ползать на трёх конечностях. Лежи. Дальше больно не будет.

Мара ещё несколько минут колдовала над моей конечностью. Больно действительно не было. А то покалывание, которое будоражило ногу, оказалось даже приятным.

— У вас все тут хирурги от бога или только избранные?

— Опять непонятными словами ругаешься. Я ведь предупреждала.

— И ничего не ругаюсь. Просто лекарем тебя назвал.

— А звучит как ругательство. Всё. Можешь идти. И не испытывай больше конечности на прочность о местную живность.

— Точно можно? — усомнился я.

— Да точно-точно. Давай лапу.

Мара ловко ухватила меня за руку и одним рывком поставила на ноги. Как этот пушистый комок раза в три меньше меня по весу мог так свободно дёргать моё тело в любых направлениях, так и оставалась для меня загадкой. По всем законам физики это было противоестественно. Но, видимо, физику в этом мире не изучали. А