– Твоего компаньона и помощника, – сказала Лола.

Женщины постояли, разглядывая друг друга. Татьяна помолчала,оценивая соперницу. В том, что Лола ее соперница, она не сомневалась. Быстроприкинув, она поняла, что Лолу так просто не сбросишь со счетов, и решила покаприсмотреться.

– Очень приятно познакомиться, – она улыбнуласьодними губами.

– Милые дамы, прошу скорей в машину! – нарушилЛеня затянувшееся молчание.

– Едем сейчас ко мне! – предложила ЕлизаветаКонстантиновна. – Очень хочется скорее разгадать загадку монет.

Елизавета Константиновна убрала со стола вышивку иосвободила место. Маркиз положил на стол старую тетрадь в коленкоровомпереплете и раскрыл ее на первой странице.

Ровные округлые буквы с сильным наклоном бежали по странице,как солдаты наступающей армии по полю боя. Фиолетовые чернила слегка выцвели задевяносто лет, но читались все еще легко. Маркиз представил, как профессорИльин-Остроградский делал записи в этом дневнике вечером в походной палатке,после трудного дня, полного лишений и опасностей, при свете подвеснойкеросиновой лампы, в стекло которой бились ночные бабочки и диковинныеафриканские насекомые…

«… Итак, для меня сделалось очевидным, что мечта моей жизнинеосуществима. Легче оказалось склонить могущественного абиссинского владыку ксоюзу с Российской империей, чем преодолеть бесконечные препоны столичнойбюрократии. Полученное вчера сообщение из столицы окончательно лишило менянадежды. Петербургские чиновники – вот самая страшная болезнь России! Сотнилюдей на всех концах земли трудятся, проливают кровь, проводят жизнь свою средидиких, далеких от цивилизации народов во славу своего Отечества, а этистоличные хлыщи пользуются результатами чужого труда и не стесняются вставлятьпалки в колеса прогресса! Сегодня схоронили мы молодого Арсенъева,замечательного человека, отличного археолога. Желтая лихорадка унесла эту яркуюжизнь. Кажется, и у меня проявились первые признаки этой страшной болезни. Арезультаты нашего труда так ничтожны…»

На этом запись обрывалась, чтобы возобновиться чуть ниже:

«Я окончательно решил судьбу своей находки. Если раньшедумал я пожертвовать все те ценности, что найдены мной в Мааббитской пустыне,на святое дело присоединения Абиссинии к Российской империи, то теперь, послеизвестия из Петербурга, окончательно похоронившего мою мечту, я остановился нажелании обеспечить судьбу своих дочерей. И так бесконечными своимипутешествиями в дальние страны лишил я их отеческой заботы и ласки, а Софьюшку– радостей семейного очага. Если мне не суждено возвратиться домой, какое горепринесу я любимым домочадцам! Вина моя перед семьей велика и оправдывала менятолько великая цель…»

Маркиз почувствовал рядом присутствие другого человека и,скосив глаза, увидел Елизавету Константиновну, через его плечо читавшуюдневник. Глаза ее подозрительно блестели, и старушка держала наготове кружевнойплаток. Татьяна сидела по другую сторону стола и нетерпеливо поглядывала наЛеню. Он снова углубился в чтение.

«… В ближайшие дни я приму меры к сохранности своей находки.Человек, которому я намерен поручить ее, чрезвычайно надежен. Чтобы тайна моегопоследнего дара осталась в полной сохранности, я разделю ключ к нему на тричасти и каждую часть пошлю одной из дочерей. Только все вместе смогут онипрочесть мое последнее письмо и получить отцовский подарок…»

Леня перевернул страницу. Те же бледно-фиолетовые строчки ссильным наклоном бежали по листу, но если раньше они складывались в печальныезаписи старого путешественника, то теперь буквы составляли бессмыслицу, ахинею,совершенно бессвязный текст. Леня не мог найти на странице ни одного понятногослова.

– Что это такое? – удивленно воскликнула рядом сним Елизавета Константиновна. – Неужели дедушка помешался перед смертью изаписывал какой-то бред?

– Нет, вовсе нет, – успокоил ее Маркиз, – вывидите – почерк профессора не изменился, он по-прежнему четок и аккуратен. Еслибы он писал эту абракадабру под влиянием болезни, рука его дрожала бы, буквыналезали друг на друга… Нет, Елизавета Константиновна, это шифрованное послание,и шифр не должен быть слишком сложен – ведь он адресовал письмо не ученымколлегам, а своим дочерям, и был уверен, что они смогут его прочесть. А ключ кпосланию – монеты, он прямо пишет об этом в дневнике. Причем использовать длярасшифровки необходимо все три монеты – тем самым профессор хотел добитьсядружеских отношений между своими дочерьми.

Леня выложил все три римские монеты на стол рядом сдневником профессора. Вспомнив слова нумизмата, он выписал на отдельный листокримские цифры, выбитые вслед за именем императора. Первая цифра на монетеЕлизаветы Константиновны была единица, на монете Лоусона – двойка, на монетеТатьяны Ильиной – тройка. В таком порядке Маркиз и расположил сами монеты и,соответственно, цифры, выбитые на них.

Следующая цифра на монете Елизаветы Константиновны былапятерка, и Маркиз выписал на лист бумаги пятую букву зашифрованного текста,затем – одиннадцатую, и так далее, пока не кончились цифры на первой монете.После этого он перешел ко второй, затем – к третьей.

Через несколько минут на листе перед ним появилисьосмысленные слова:

«Найденный мной в Мааббитской пустыне клад я передал…»

Елизавета Константиновна в откровенном восторге наблюдала зарасшифровкой. Лола смотрела на своего компаньона с тихим радостным одобрением.Лицо Татьяны выражало интерес к происходящему, но куда более сдержанный и чистопрактический.

Закончив перевод первого фрагмента текста, Леня сновавернулся к первой монете и начал по тому же методу расшифровку второй строки.

Лист бумаги постепенно покрывался ровными строчками.Женщины, затаив дыхание, следили за происходящим у них на глазах таинством.

Наконец Леня отложил карандаш и, обведя присутствующихвыразительным взглядом (дольше всего этот взгляд задержался, как нетруднодогадаться, на бледном личике Татьяны), начал читать расшифрованный текст:

«… Найденный мной в Мааббитской пустыне клад я передал нахранение египетскому торговцу и банкиру Али-Ахмад ибн Салаху. Али-Ахмад человекисключительно надежный, он ведет значительные дела с Его Величеством императоромАбиссинии и пользуется его абсолютным доверием. Мы условились с Али-Ахмадом,что он отдаст сокровище моим наследникам по предъявлении всех трех монет. СамАли-Ахмад, замечательно владеющий ювелирным делом, выбил на монетах шифр помоему рисунку и заверил меня, что и он, и любые его наследники, сколько бы летни прошло, отдадут клад предъявителям монет, стоит лишь тем появиться в егокаирской конторе…»

– Вот так-так, – протянула ЕлизаветаКонстантиновна, прочитав последние строки, – вот значит, что дедушка имелв виду, когда назвал эти монеты талисманом.

– Ай да профессор! – восхитился Маркиз. –Хапнул клад, вывез его тихонько в Каир, никто ни о чем и не проведал…