Как и сама Каллиопа! Никогда она прежде не видела таких ярких красок, не слышала такого искреннего, свободного смеха. Острый солоноватый вкус оливок и молодого вина, тепло солнца на голых плечах, сиеста, посвященная исключительно любви, ночная прохлада, пропитанная запахами трав. Сияющие звезды в вышине. Это была жизнь, настоящая жизнь, о которой прежде она не могла даже мечтать.

- Между Делосом и Ринеей когда-то был мост, - рассказывал лодочник, - построенный богатым и очень тщеславным человеком Никиасом. Говорят, он сделан был из золота и украшен венками и гирляндами. Почитатели могли шествовать на остров прямо по нему со своими подношениями и не нуждались и лодках.

Камерон рассмеялся:

- Этот Никиас, несомненно, любил порядок. Мама как-то рассказывала мне, как здесь прежде устраивались процессии. Люди выпрыгивали на берег, где придется, нестройно пели, разбрасывали цветы вокруг. Никакого соблюдения ритуала, никакой организованности. Возмутительно.

- А я рада, что мост не сохранился, - сказала Каллиопа. - Мне хочется выпрыгнуть на берег, петь и разбрасывать цветы.

- Каллиопа де Вер! Какой кошмар, - воскликнул Камерон, обнимая ее за талию. - Где моя благоразумная прагматичная невеста?

- Осталась в Лондоне, я полагаю!

Вот, наконец, лодка коснулась каменистого берега. Камерон выпрыгнул и хотел вынести ее из лодки на руках. Она со смехом запротестовала:

- Я и сама справлюсь!

- Ты ведь не хочешь промочить туфли? И потом, так веселее.

Миновав прибрежную полосу, он поставил ее на ноги, и они вместе двинулись по узкой тропинке. Вся местность здесь поросла чертополохом и диким ячменем. Казалось, что единственными живыми существами на острове, кроме них, были черные и коричневые ящерицы, прячущиеся в скудную тень чахлых деревьев и потрескавшихся валунов. Солнце поднялось высоко и испускало раскаленные потоки белого света, которые пульсирующими волнами лились на пыльную почву.

Каллиопа скинула шаль, подставляя солнцу обнаженные плечи и руки. Это место - пустынное, унылое - не казалось подходящим пристанищем для богов, в отличие от хорошо сохранившихся храмов и театра, которые они посетили на материке и в Микенах, и все же она сразу почувствовала его магию. Она была такой же реальной, осязаемой, как солнце над головой. Время здесь действительно остановилось. Все книги, прочитанные Каллиопой, не могли подготовить ее к подобной реальности.

«Если бы сестры могли это увидеть, - подумала она, - как бы им здесь понравилось…»

Наконец, они вышли на открытое пространство, охраняемое львицами Артемиды. Пережившие много веков, потерявшие в численности, они по-прежнему бдительно стояли на страже. Вечно юные и свирепые, они были готовы броситься на нежеланных гостей и разорвать их на куски.

Каллиопа обрадовалась, что захватила с собой подношение - букетик ярких цветов, который положила у лап первой львицы.

- На этом месте стоял храм Аполлона, - сказал Камерон.

Каллиопа обвела взглядом руины - упавшие разбитые колонны, ступени, ведущие к исчезнувшим дверям, остатки колоннады, прежде окружавшей священную статую Аполлона, некогда огромную, от которой осталась нынче лишь часть торса. Серебристо-белый мрамор повсюду ослепительно блестел под солнцем.

- Считается, что Аполлон проводил здесь лето, - заметила Каллиопа, поправляя соломенную шляпу. - По-моему, практичнее приезжать сюда зимой.

Камерон рассмеялся:

- Вот она, моя по-прежнему рассудительная женушка! Идем, я покажу тебе еще кое-что.

Каллиопа пошла за ним в дальний конец площадки, где помещалась купальня Аполлона с остатками его священных лебедей. Они окружали низкий, плоский постамент из того же серебристого мрамора.

- Здесь стояла Алебастровая Богиня, - тихо произнес он. - По крайней мере, так считается.

- Ах… - выдохнула Каллиопа. Она, конечно, знала, что Алебастровая Богиня находилась на Делосе до того, как попала в руки герцога Авертона. Но увидеть место, где она когда-то стояла на своей бессменной вахте, охраняя покой мирных лебедей, было сильным впечатлением. Каллиопа положила ладонь на постамент, чувствуя, как жар от камня поднимается по руке и переливается в нее, словно сила самой богини. И тут впервые она поняла, что на самом деле чувствовала Клио. Отчаяние оттого, что Алебастровая Богиня находится в когтях герцога, тогда как дом ее - здесь.

Клио сейчас путешествует по Италии с папой и Талией. Может быть, она и сюда доберется, и лучше поймет то, что так долго оставалось скрытым.

Каллиопа смотрела на место, где раньше стояла богиня, но видела только ясную бирюзу неба, ослепительное сияние солнца. Но где-то словно бы играла тихая музыка, и юные голоса возносились к Аполлону Делосскому.

- Я слышала такую легенду, - заговорила Каллиопа. - Аполлон и Каллиопа, главная муза, однажды прибыли на Делос вместе, и здесь они зачали Орфея, величайшего из музыкантов. - Она взяла руку Камерона и прижала ее ладонь к своему животу. - Как ты думаешь, нас осчастливят маленьким Орфеем… месяцев через восемь?

Камерон впился в нее глазами, и в них попеременно сменились неуверенность, удивление, радость. Радость соперничать с солнцем, с величайшим триумфом богов.

И они поцеловались под большим греческим солнцем, в ознаменование новой жизни, зарождающейся под покровительством Алебастровой Богини.