Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не составляет ли это неравенство в привязанностях также одну из причин, вследствие каковых человек обращает более внимания на собаку, чем на кошку?
Мы надеемся, что читатель простит нам довольно пространные выписки, заключающие мнения разных людей, которые мы приводим в своей работе. Они нужны нам для подтверждения своих мыслей, а иногда и для постановки важных вопросов, котов и кошек касательных. Например, нами процитировано: «приведут ночью к хозяйскому погребу», «поживится чужим добром»… Но не все же коты и кошки такие! И если за какими и водится подобный грех, то уж конечно тут виноваты сами хозяева: или мало кормят бедное животное, или даже вовсе его не кормят — и все потому будто бы, что если, например, кот не голоден, так не станет и зловредных мышей ловить.
У котов и кошек «не может никогда развиться чутье»?
А не у них ли есть одно замечательное свойство, на которое стоит обратить внимание, — это предчувствие перемен в природных явлениях. Перед дурной погодой та же кошка спит, свернувшись клубком, у нее появляется вялость в движениях. Это явление барометрическое. В 1824 году, например, за несколько дней до страшного наводнения в Санкт-Петербурге, одна кошка перенесла своих котят на ту ступень лестницы, до которой потом дошла вода. Это ли не высшее проявление чутья?
«Хилое сложение» котов и кошек «не годится для охоты»?
Кто бы говорил! Коты и кошки — изумительные охотники, движущиеся с грацией балетных танцоров. То они, распластавшись, припадают к земле, то мчатся с огромной скоростью, то подкрадываются к жертве, то внезапно атакуют. Собаки, которые ловят большую жертву, обычно охотятся группами. А тот же домашний кот — охотник-одиночка, он ограничивается животными, меньшими по величине, чем он сам. Но у него удивительно быстрая реакция, какой позавидовали бы многие.
Коты и кошки живут «в каком-то полудиком состоянии»?
А не великий ли Луи Пастер своими исследованиями о микробах и переносчиках страшных болезней еще в середине XIX века показал, что коты и кошки являют собой прекрасный образец гигиены и умываются до двадцати раз в день! Вспомним при этом для сравнения, сколько раз в день умывается кичащийся своей цивилизованностью человек.
Да, обычная кошка слабее собаки. Она хитра, робка, но трусит она не по своей вине, а потому что принуждена вечно жить со своим заклятым врагом, собакой, которую хозяин обычно еще и больше любит. От такого сообщества ей вовсе не весело, и она стала недоверчива, и прикрывает она свою слабость необыкновенной осторожностью, и походка ее стала нетвердой, и подходит она как-то боком, делая круг, и входит только тогда, когда рядом нет никакой опасности. Разве это значит, что кошка, как говорят некоторые, фальшива? Она просто осторожна, причем поневоле. И между прочим, правильно делает, что осторожничает.
Вообще странных людей много, и вот один из них (граф де Бюффон) написал в своей «Естественной истории»:
Кошка — неверная услужница, и ее содержат единственно по нужде для противопоставления врагам, более нас беспокоящим и коих мы не можем выгнать. Сие животное хотя и имеет приятности, будучи молодо, но в то же самое время оно заключает в себе врожденную злость, склонность к обману, лицемерие и природное развращение, кои с годами приумножаются, и воспитание ничего иного не производит, как только облекает их личиною притворства.
Этот же весьма уважаемый в людской среде господин утверждал, что кошек нельзя дрессировать, ибо «нельзя побороть вложенные в них инстинкты праздности и разбойничьи наклонности».
Какое поражающее невежество, ставящее в тупик и преисполняющее глубокого сожаления!
В отличие от других домашних животных кошка одомашнила себя сама. Она поселилась рядом с человеком, потому что это сулило ей определенные выгоды.
«Кошка — неверная услужница»? А как же тогда кошка герцога Норфолка? Когда в царствование королевы Елизаветы I этот досточтимый герцог был заключен в лондонский Тауэр, она отыскала своего хозяина, спустившись к нему в печную трубу и показав всему миру образец неповторимой кошечьей верности. Таких примеров можно привести великое множество.
Кошек нельзя дрессировать? А как же тогда многочисленные кошки, выступающие в цирке и радующие людей своими неповторимыми трюками и сообразительностью?
Сообразительность котов и кошек удивительна! В свое время в Париже в одном монастыре жила чудесная ангорская кошка. Монастырского повара несколько дней подряд отрывали от своего занятия звонком, проведенным от наружной двери. Он уходил отпирать и всякий раз, возвращаясь, находил, что недоставало одной порции из того, что он приготовил. Чаще всего пропадала рыба. Тогда он, когда в очередной раз позвонили, вместо того чтобы пойти отворять, стал в стороне и смотрел на свою рыбу. Вскоре монастырская кошка впрыгнула в окно, на стол, схватила кусок и опять выскочила прежней дорогой. Теперь было известно, кто вор. Оставалось узнать, кто звонит. На другой день повар продолжил свои наблюдения и понял, что звонит все та же ангорская кошка, подбираясь к колокольчику по крыше.
В котах и кошках нельзя побороть вложенный в них «инстинкт праздности»? А как же тогда один кот из Голландии, что прошел в поисках хозяина за пять месяцев 150 километров, и одна кошка из Франции, которой принадлежит рекорд в 700 километров? Это «праздное» животное преодолело их за семь месяцев.
Если правы такие, с позволения сказать, специалисты, как граф де Бюффон, то в чем тогда источник человеческой привязанности к котам и кошкам? Ведь многие очень достойные люди, и мы это показали, любили этих животных. Не в силу ли того общего закона, согласно коему людям всегда нравится что-то мягкое и пушистое? А может быть, дело тут не в форме, а в содержании, то есть в удивительных умственных и душевных способностях котов и кошек?
И в этом смысле тысячу раз права прекрасная Дельфина де Кюстин[2], которая в одном из писем к Шатобриану писала так:
Вы меня поколотите, если я вам скажу, что привязанность собак меня совершенно не волнует. У них вид приговоренных к тому, чтобы нас любить; это машины верности, а вы знаете про мой страх перед машинами. Да здравствуют коты! Я их предпочитаю собакам. Они более свободные, более независимые, более естественные; человеческая цивилизация не стала для них второй натурой. Они более грациозны, чем собаки; они берут от общества лишь то, что им подходит. Они словно смеются над своим тираном. А когда, по чистой случайности, они любят этого тирана, они не превращаются в жалких рабов, как собаки, что лижут руку, их бьющую.
Да, на самом деле коты и кошки могут иногда привязываться к своему «хозяину». Бывали примеры, что они даже умирали от горя после смерти близкого им человека. А в Версале у некоего господина Фламана была кошка, каковая показала ему чрезвычайную привязанность и столько сметливости, что любая собака позавидует. Однажды вечером он возвратился довольно поздно с крупной суммой денег, какую он получал каждый год в один и тот же день. Едва отворил он дверь в свою комнату, как его кошка, никогда почти не выходившая оттуда, кинулась к нему под ноги с жалобным мяуканьем — так, что ему трудно было идти, и как будто для того, чтобы помешать ему сделать еще хоть один шаг. Наконец, она бросилась к нему на грудь и со страхом смотрела на его постель. Господин Фламан, не понимая, в чем дело, ласкал ее и голосом, и рукой, но кошка не обращала на это никакого внимания. Когда же он стал подходить к постели, она соскочила на пол и ощетинилась: уши ее опустились, спина выгнулась дугой, шерсть на спине поднялась, и хвост проворно зашевелился направо и налево. Господин Фламан немного нагнулся и тут заметил у себя под кроватью чью-то ногу. Не теряя присутствия духа, он взял кошку на руки и сказал: «Пойдем, Биби, пойдем! Целый день взаперти сидела, проголодалась!» С этими словами он вышел, накрепко запер дверь и позвал людей, которые из-под его кровати вытащили разбойника, вооруженного кинжалом…
