— Живой, спрашиваю? А ну-ка вставай! Ты работаешь здесь?

— Да. — Наверное, в чувство его привел пистолет в руках... Ну да, женщины, одетой в пальто и брюки.

Нужно уходить отсюда. Невыносимо смотреть на кровь, на тех, кто совсем недавно был жив и говорил с ним. За одно мгновение Алексей очутился дома, побродил в четырех стенах, натыкаясь на мебель, поглядывая в окно, ломая пальцы, покусывая губы. Подходил к двери, касался ее, но отдергивал руку, словно ожегшись, и снова возвращался в комнату. Что-то тревожило его, но что? Что-то смутное окружало его, какая-то среда обитания, серая масса с тусклыми взглядами, и все это лепилось к чьему-то невидимому хребту. Что мелькало на фоне однообразных декораций и тоскливо подвывало.

Исподволь он думал о своих сослуживцах, которые были совсем рядом. И в то же время их нет.

Кошмар...

Всего несколько мгновений понадобилось Алексею, чтобы прийти в себя. Сбросить оцепенение он не мог, разве что распахнуть его на себе, разорвать, как десантный тельник, и хватануть воздуха.

Он не знал эту женщину, но она была живой среди мертвых. Невероятно живой, деятельной. Она будто произнесла пароль, объединяя свои и его мысли; и Родионов ничуть не удивился, что они совпали.

Катя назвала номер отдела: 12-Г.

— Знаешь, где это? — спросила она, снимая пальто и оставаясь в свитере. Ремни оперативной кобуры проходили под мышками и перехлестывались за спиной.

— Знаю. Пойдемте.

Он уходил от своей среды обитания и желал лишь одного: по возвращении снова увидеть серую, но не кровавую массу.

Только чудес на свете не бывает.

Террористы въехали на объект на трех микроавтобусах. Водитель головной машины держал направление на полыхающий центр дымного облака. Этот смутный ориентир с огневыми проблесками был для него створными воротами. Он вел машину почти вслепую, включив дальний свет, автоматически определяя расстояние. Проехал первый КПП, давя чьи-то тела и наезжая на обломки, протаранил разлетевшуюся конструкцию шлагбаума, протащил под днищем искореженную гофру, сорванную с крыши, проскочил через поваленную створку ворот, зацепил и увлек за собой моток колючей проволоки. За ним неотступно следовали другие машины.

Боевики крепко держались за поручни, касаясь друг друга плечами, и ждали остановки.

Настоящая работа. Что там нападения на блокпосты, на транспорт федеральных войск и подрывы административных зданий, а потом отступление, больше похожее на бегство. Сейчас они атаковали центр российской столицы, брали штурмом режимный объект, ехали по трупам и давили раненых. Они уже сейчас, в первую минуту штурма были безраздельными хозяевами этой стратегической точки. Окраина ее окутана дымом, а вокруг уже разгораются огни страха, паники, шока. Короткий ступор, а за ним хаос, непонимание, нескончаемые вопросы, обращенные к себе, к своим близким и к богу: что же дальше? как жить? на что надеяться? какую еще бдительность от них потребует государство?

Как уберечь себя, близких, куда убежать от войны? Как заставить себя не видеть в каждом встречном врага и не испытать к нему лютой ненависти? Как уберечь себя от соблазна переключать один телеканал на другой, отыскивая более подробные сцены очередного теракта? Как уберечь себя от этой мутации, от желания видеть страшное каждую минуту и даже надеяться на это?

Уже через несколько минут все телефонные станции и сотовая связь будут перегружены одними и теми же вопросами: «Ты где сейчас, не на Курчатова? Слава тебе... А ты что, не слышал?»

Цепная реакция.

Через час вся страна будет прикована к телевизорам и радиоприемникам. Но получасом раньше к ним приникнет остальной мир. По редакционным коридорам прошуршат крылья стервятников, экипированных камерами, микрофонами, и захлопают вокруг эпицентра. «Какой объект на очереди?»

Руслан Гареев, стоявший во главе диверсионной группы, уже реально мог представить бой у стен Кремля.

Головная машина резко свернула влево. Следующая — вправо. Последняя, проехав десять метров прямо, остановилась в двух десятках метров от полыхающих на стоянке автомашин.

Подгруппа из пяти человек занялась жизнеобеспечением. Боевики миновали широкую площадку и ворвались в помещение пожарного расчета.

Из двенадцати человек там осталось восемь. Под прицелами автоматов они открывали ворота и занимали места в «ЗИЛ-131». Смена, считавшаяся здесь самой ленивой, наконец-то дождалась своего часа. Пожарная машина остановилась рядом с горящими машинами, брандмейстеры высыпали на землю, раскатали брезентовый рукав и занялись тушением. Воистину люди делятся на две части: на тех, кто разжигает пожар, и тех, кто тушит его.

Другая подгруппа боевиков готовила живой заслон. Сотрудников института выводили на площадку и вешали на них радиоуправляемые замыкатели.

Работа была поставлена четко. Команда: «Первая пятерка пошла!», и пятеро служащих с одним заминированным шли к образовавшейся бреши. «На колени! Не поворачиваться, смотреть вперед! Вторая пятерка пошла!»

Вскоре между первым и вторым КПП образовалась упорядоченная толпа из ста человек, пять рядов по двадцать заложников в каждой. Ее контролировали четверо боевиков с автоматами и пультами дистанционного управления.

Руслан отметил время. Теперь он мог сказать, что захватил объект, фактически недоступный для штурма. Он первым, взяв оружие на изготовку, проник через рухнувшую стену. И увидел то, что рассчитывал увидеть: трупы. Черные от копоти и словно в насмешку обмытые, тела спецназовцев были разбросаны по всему помещению. Решетчатая дверь оружейной комнаты была искорежена. Оружие лежало вповалку, но, судя по всему, было исправно.

Руслан ударил в решетку ногой и вошел в комнату. Взял в руки штурмовой автомат, стряхнул с него толстый слой свежей пыли и передернул затвор. Поднял его над головой, но тут же опустил, едва не коснувшись стволом низкого бетонного потолка: пробный выстрел в воздух мог оказаться фатальным для него. Руслан прицелился в мертвого спецназовца и придавил спусковой крючок. Пули вспороли мокрую одежду, оставили следы на шее и лице трупа. — Хорошо, — энергично кивнул Руслан и передал автомат товарищу. — Вооружайтесь тут. Разбирайте боеприпасы, посмотрите, что за спецсредства оставили нам.

Игорь Аксененко долго всматривался в неподвижную картинку на дисплее, после чего хрипло, едва слышно изрек:

— Готов...

Может, потому ограничился этим коротким словом, что сам, настраиваясь на мощный взрыв, готовя себя к этому, не мог проглотить тугой комок, подступивший к горлу. Оказался не совсем готов к тому, что услышит, увидит, почувствует. В момент взрыва ему показалось, что машина сдвинулась с места, а сам он, как после лобового столкновения, подался вперед, и тут же его отбросило назад. До хруста в шее.