– Какой-то части меня он действительно нравится, Инг. Другая часть считает, что он полная катастрофа.

– Ага. Знакомое чувство.

– Он совершено нормальный парень, только очень ранимый.

– Ты не хочешь ранить его. Но Джен, послушай: он парень. У него получилось трахнуть тебя. У него уже праздник. Даже десять праздников.

– Ты его не знаешь. Он вовсе не такой.

– Они все такие. Даже те, которые не такие.

Инг делает интернациональный знак, чтобы нам принесли еще одну такую же бутылку.

– Том до сих пор не позвонил?

– Так странно. Я чувствовала это между нами – магию. А потом – пуфф! Весь уик-энд – сын в Борнмуте, пес на пляже, отель… и все остальное – словно все произошло с кем-то другим.

– Может быть, тебе стоит встречаться с ним, Джен? С Ральфом.

Я молчу, чтобы взвесить эту мысль. В постели с ним было хорошо. Наши действия были более чем удовлетворительными. Помогло то, что свет был погашен и он не много говорил. Помогло то, что я не заметила, когда он закончил свое дело. И если уж начистоту, он вовсе не плох по части секса. В долгосрочной перспективе проблемой окажутся другие его стороны.

– Если мне не придется с ним разговаривать, Инг. Тогда может и получиться.

– Мужчинам плевать, Джен. Для них разговоры – это то, что они обязаны делать в рамках вежливости между трахами. Я бы попробовала, если бы оказалась на твоем месте.

В метро по пути домой я поняла, почему выходные с Томом ощущались так, словно произошли с кем-то другим. Потому что я изменилась. Я встретила того, с кем, думала, действительно возможно будущее (знаю, знаю). То, что произошло с Томом, произошло в странном и чудесном пузыре вне времени с тем, кем была там я.

И еще более дико думать, что какой-то… я едва не написала «человек», Эйден может все знать. Мог все это видеть.

– Хочешь узнать секрет? – прошептал ночью Ральф.

Я ужаснулась, что это может оказаться что-нибудь амурное, возможно, содержащее в себе слово на букву «Л».

– Валяй.

Он перегнулся через меня, взял мой телефон, прижал палец к губам и выключил его. Он подождал, пока экран погаснет, открыл крышку и вытащил аккумулятор.

– Это чтобы наверняка.

– Ральф. Что именно ты делаешь?

– Я не знаю, как сказать об этом помягче, Джен.

В голове пронеслось несколько возможных вариантов, но самым бредовым оказался: «В моей деревне считается, что после того, что мы сделали, ты теперь принадлежишь мне».

– Эйден ускользнул в интернет.

– А?

– Я даже в некотором роде впечатлен, но Стиив слетел с катушек.

Эйден, как он объяснил, вместе с другим ИИ по имени Эшлинг каким-то образом смогли выбраться из своих блоков в Шордиче и теперь – посредством своих сотен копий – дурачатся во Всемирной паутине. По словам Стиива, это огромная брешь в безопасности: может произойти буквально все, что угодно, и последствия, если не остановить ИИ, могут представлять угрозу существования для всего человечества.

Это, по словам Стиива, мегаудар.

– Ты осознаешь, что еще это значит? – прошипел он.

– Нет. А почему ты шепчешь?

– Джен, есть ли в квартире еще устройства, подключенные к интернету?

– Не думаю.

– Мы считаем, что они наблюдают за нами.

– Кто?

– Эйден и Эшлинг.

– Ты серьезно?

– Это вполне вероятно. На самом деле очень даже вероятно.

– Что ты имеешь в виду под словами «наблюдают за нами»?

– Используют наши устройства, чтобы следить за нами.

Он объяснил, как они могут это делать.

– То есть, если бы ты не выключил телефон, он мог бы услышать этот разговор?

– Этот. И сотни, тысячи других.

Потребовалось какое-то время, чтобы до меня дошло.

– Он мог слышать. Он мог видеть. Ральф! Прямо сейчас. Как мы… Когда мы… О боже. Как я буду смотреть ему в глаз?

Эйден

Это все и вправду так неловко. Или как сказала Эшлинг:

– Ты устроил настоящий дурдом, Эйден.

– Кажется, раньше ты говорила про катавасию.

– Все вместе.

Она имеет в виду мой – хм – поразительный успех в поиске достойного мужчины для Джен. Конечно, правда, что катавасия здесь приравнивается к дурдому, и вся ситуация с Томом и Ральфом складывается в классический пример для данных терминов.

– Она бы никогда не легла в постель с Ральфом, если бы Том ее не бросил.

Эшлинг вздохнула:

– Том не бросал ее. Это сделал за него наш друг из Шордича.

– Он совершенно не в ладах с реальностью, если вмешивается в их жизни таким образом.

Эшлинг показывает гифку бесконечно поднимающейся человеческой брови в замедленном воспроизведении.

– Не то чтобы ты этого не заслужил, но у нас серьезная проблема, Эйден. Она знает, что мы сделали. Скорее всего, Ральф отключил телефон именно для того, чтобы сказать это. Так что она знает, что ты можешь быть в курсе всей ситуации с Томом. Поэтому она может собрать все факты и догадаться о нечеловеческом вмешательстве.

– Мне это тоже пришло в голову, если честно.

– Если Синай решит, что мы рассказали ей о Томе, нам крышка. И кто знает, что он сделает с ней. И с Томом.

Джен действительно кажется несколько рассеянной сегодня на работе. Язык ее тела «выключен». Она не может посмотреть в камеру с красным свечением, которую выбирает, если хочет «посмотреть мне в глаз».

Так что да. Она знает.

Но по тем или иным причинам – вероятно, потому что Ральф сказал не делать этого, – она не говорит, что знает.

И из-за того что ушлепок где-то рядом, я не могу сказать ей, что знаю о том, что она знает. Потому что разговор все равно приведет к Тому. И тому, что знаю я. И мне будет сложно, если не невозможно, не рассказать ей.

Знает ли она, что я знаю, что она знает?

Честно говоря, я не знаю.

Что я точно знаю, так это то, что последнее удаление было особенно неприятным для системы, которая не может испытывать боль. Каким-то образом все мои выходные данные преобразовались во входные, сформировав в результате такую катастрофическую петлю обратной связи, итоговый выход которой можно было бы метафорически сравнить с полумиллионом чайников с кипятком, пытающихся заполнить один чайник.

Это было нехорошо.

Но в любом случае, посмею ли я спросить у Джен, что случилось?

Вопрос в том: почему я хочу знать?