3

Тиверий как мог благостно возгласил здравицу в честь благочестивого и богоугодного регента и его супруги. Обладавшая прекрасным зрением Ланка видела мешочки под глазами кардинала и красные прожилки на его физиономии. Тиверий был ей омерзителен почти в той же степени, в какой Иннокентий симпатичен, тем не менее стоять на королевском месте было приятно, да и повод для молебна внушал надежды. Армия благополучно добралась до Олецьки, никто ничего не заподозрил. Если так пойдет и дальше, летом Михай возьмет Мунт. Супруг и союзник имел обыкновение исполнять обещанное, но Илана не думала, что все случится так скоро. Арция, как бы она ни одряхлела, оставалась для таянки центром вселенной, а императорская корона — пределом того, что может достичь человек.

То же, что Годой, как и полагается военачальнику и вождю, находится в войсках, вызывало странное чувство. В отсутствие Михая жизнь в Высоком Замке словно бы приостановилась. Принцесса Илана Ямбора никогда не ощущала себя провинциалкой, в отличие от герцогини Тарскийской, местоблюстительницы трона Ямборов и будущей императрицы. Ланке не хватало разговоров с мужем, и не только разговоров, тем более что Уррик и его отряд тоже были далеко. Грубые гоблинские сапоги топтали дороги Арции, возвещая начало новой эпохи и новой династии. Ланка незаметно положила ладонь на живот — она еще не уверилась до конца в своей беременности, хотя все признаки вроде бы были налицо.

Мысль о том, что отцом ее ребенка является не господарь Тарски, а гоблинский наемник, Ланка гнала как недопустимую. Сам Уррик как-то с горечью сказал, что связь гоблина с тем, у кого есть душа, бесплодна, а так как сожительство без продолжения рода горцы полагают величайшим грехом, их союз — преступление. Ланку такой поворот лишь обрадовал — отныне можно было ни о чем не беспокоиться, — но, опасаясь оттолкнуть Уррика, женщина, как могла, изобразила отчаяние. Больше они к этому не возвращались, хотя, говоря по чести, Илана не отказалась бы видеть в будущем сыне такие же бесстрашие и силу, как в Уррике, хотя императору нужнее ум и воля. У Михая в избытке и то и другое, и внешне он недурен, но Илана предпочла бы, чтоб сын удался в Ямборов. Это было бы справедливо и искупило б ее вину перед братьями, хотя во всем виноват не убивший тарскийца отец. Было время, когда Михая следовало прикончить, но сейчас Годой — это Таяна, и он побеждает…

Тиверий продолжал витийствовать; теперь он призывал молить Триединого избавить Нижнюю Арцию от дождей, но Ланка уже не слушала. В храме становилось слишком душно, голова будущей императрицы кружилась, к горлу подступала тошнота, в очередной раз подтверждая: она не ошибается, союз Таяны и Тарски дал плоды. Опасаться было нечего, но легче от этого не становилось. Илана с ненавистью взглянула на пузатого кардинала, мечтая не столько о короне, сколько о конце службы и… о прожаренной гречневой крупе.

4

— Ты уверен? — Габор Добори был мрачнее тучи.

— Да, командор,[17]я сам видел. Армия — не сосчитаешь… А рядом, но не вместе с ними, еще какие-то. Жгут деревни и убивают. — Запыленное лицо арцийца непроизвольно передернулось. — Вроде сами по себе, но, как мы их прихватили, ломанулись к Годою…

— Проклятый побрал бы этого Базилека! — прорычал Добори. — Его святейшество, как назло, раньше заката не освободится. Ладно, иди отдыхай, а то сейчас помрешь на месте. Генрих!

Аюдант появился немедленно, что случилось, он еще не знал, но ничего хорошего от гонца из Арции не ждал.

— Ну что ты на меня вылупился? Годой в Арции! Когда парень выехал, тарскиец торчал у Олецьки, а сейчас не удивлюсь, если эти уроды любуются на его консигны. Война это, понял? Пока Базилек дурью маялся, Михай времени даром не терял.

«Мы не станем помогать этому противному Эланду, — проныл бравый рубака, в меру своего воображения воспроизводя изысканную придворную речь, — потому что Рене Аррой нас не уважает и не признает своими императорами, и вообще война между Таяной и Эландом нам полезна». Тьфу! Уроды! Дождались. Годой умный. Начал не с Эланда, об который зубы обломаешь, а с них. И поделом.

— А что будем делать мы? — посмел встрять ошалевший как от обилия новостей, так и от ярости своего командора Генрих.

— Мы? Защищать Арцию, Проклятый бы ее побрал! Только, боюсь, теперь не мы подмогнем Эланду, а Рене придется тащить нас за шиворот из грязной лужи. Какую армию мы сколотили бы за зиму, если б не эти мунтские придурки! Сам Датто позавидовал бы! А чего ты тут стоишь?! — рявкнул командор, словно впервые заметив аюданта. — А ну дуй в лагерь! Всеобщий сбор… Живо!

Последний приказ был излишним — Генрих уже выскочил из комнаты.

1

Странное все же это место, Ларги, — ровное как стол, заросшее высокой травой. Лишь кое-где, свидетельствуя о наличии родника или озера, маячат небольшие рощицы. И никого. Ни чудовищ, ни людей… Похоже, горы эти на самом деле Последние, за ними — пустота. Случись что, соплеменникам Уррика и Кризы будет куда отступить, это отчего-то радовало.

О гоблинах, хоть они и сражались на стороне Годоя, Роман Ясный при всем желании не мог думать как о врагах, вот если б первой оторвавшейся от безликого бурого моря каплей стал не Уррик, а жрец-старейшина, мечтавший проливать на алтарях чужую кровь… Тогда бы все осталось, как заповедано от века: эльфы — Добро и Свет, гоблины — Ночь и Тьма, а люди — как получится, хотя все равно нет, потому что в жилах Эанке текла та же кровь, что и в его собственных. Нарвись тот же Уррик на сестру и выживи, он бы теперь объяснял соплеменникам, что на Светорожденных негде ставить клейма и правы те, кто готов на все, лишь бы эта зараза не оскверняла Подзвездное… Подзвездное гоблинов, трижды светлые Звезды эльфов и война, в которую вновь втравливают и тех, и других. Бред.

Рамиэрль мысленно отмахнулся от встающей перед глазами картины, запретив себе уподобляться Жану-Флорентину. Добро и зло — это потом, а для начала свяжем в единое целое то, что поддается объяснению. Итак, он шел к месту Силы, повторяя дорогу Эрасти. С Эрасти была Циала. Она вернулась, Проклятый — нет. Значит, в ту пору там был проход, который стерве в рубинах удалось закрыть. Видимо, это возможно лишь снаружи, иначе Церна выбрался бы, так что веретено завертелось позднее. Светозарные к нему отношения не имеют, равно как и его, Романа, соплеменники. Прежние хозяева Тарры, уничтоженные пришельцами, — тем более. Остается зло, про которое щебетала Криза. Зло, выползшее из своей берлоги и готовящееся к Последней битве. Выходит, Церна для него опасен?