– Это как вам будет угодно. Лично я собираюсь позавтракать здесь – не имею ни малейшего желания быть свидетелем семейной ссоры.

– Почему сразу ссоры? – вспыхнула девушка. – Мы с папой никогда не ссоримся! По крайней мере насчет важных вещей у нас полное понимание.

– Да уж, конечно, – хмыкнула Кейди. – Потому, что твой отец лезет вон из кожи, лишь бы ты была довольна и счастлива.

– Как это понимать?!

– А как хочешь, так и понимай. – Пожав плечами, Кейди заглянула в холодильник в поисках джема. – Интересно знать, утруждаешься ли ты хоть сколько-нибудь ради его счастья. – Она не повернулась, когда за спиной раздался возмущенный возглас. Судя по тишине, дар речи у Габриэлы пропал вторично.

– Ну знаете! – воскликнула та, опомнившись. – По-вашему, выходит, что я помыкаю папой как хочу!

– Вот именно помыкаешь. – Кейди повернулась с банкой в руке. – Очень действенный способ: постоянно будоражить в другом человеке чувство вины. Что-то мне подсказывает, что ты достигла в этом больших высот.

– Почему вы так говорите? – спросила Габриэла. – Это не так, совсем не так! Зачем это мне, чтобы папа чувствовал себя виноватым?!

– Как по-твоему, почему он хочет продать дом?

– Понятия не имею! В последнее время он вообще какой-то странный. Да-да, вот именно странный, не такой, как всегда! А уж с тех пор, как он связался с вами, я вообще не знаю, что и думать!

– Возможно, он занят тем же, чем ты у себя в колледже.

– То есть?

– Живет своей жизнью.

Габриэла уставилась на Кейди с открытым ртом.

– Да, но… – Она несколько раз глотнула, собираясь с мыслями. – Разве для этого так уж необходимо продавать дом?

– На этот вопрос у меня нет ответа.

– Значит, вы не знаете?

– Не знаю. Но каждая из нас двоих не глупа, и вместе мы, быть может, разберемся, что к чему. По крайней мере давай попробуем.

Тем временем Мак изучал свое отражение в зеркале над раковиной и пытался подобрать слова, в которых объяснит все Габриэле. Это не слишком удавалось, тем более что и себе самому он пока не мог ничего объяснить. Он знал, что со временем все поймет, все расставит по полочкам – вот только когда это случится? Очевидно, не сегодня.

До сегодняшнего дня Маку удавалось избегать конфликтов такого рода, разделяя жизнь, как в старой шутке, на семейную и личную: первая всегда имела приоритет, вторую он вел если не втайне, то осмотрительно. С Кейди этот номер не прошел, да ему и не хотелось оттеснять все, что с ней связано, на периферию. А еще точнее, не хотелось надолго выпускать ее из виду. И вот результат.

Тяжело вздохнув, Мак склонился над раковиной и плеснул в лицо холодной воды.

– Вы, конечно, понимаете, что папа на вас не женится? – сказала Габриэла, демонстративно стоя спиной и глядя в окно, на туманный Сан-Франциско. – До вас не женился – и на вас не женится. Вы просто одна из его женщин.

– Да? – Кейди наполнила две чашки чаем и перенесла на стол. – Тебя, быть может, это немного удивит, но я не готова считать себя «одной из женщин» все равно чьих.

– Скажите пожалуйста! – Габриэла бросила на Кейди пренебрежительный взгляд и пожала плечами. – Думаете, вы особенная?

– Я не думаю. Я уверена.

– А собственно почему?

– Да потому, что комплексами мучаются только те, кто все время занят самокопанием. Я знаю, что я особенная, и никогда не имела ни времени, ни желания подвергать эту истину сомнению. Может, все-таки выпьешь чаю? Я налила и тебе.

Габриэла повернулась, бросила было на чашку уничтожающий взгляд, но потом все же взяла ее и вернулась на свой пост у окна.

– Не стоит заранее волноваться, – примирительно сказала Кейди. – Мы с твоим отцом даже не заговаривали о браке.

Несколько секунд девушка сверлила ее рентгеновским взглядом. Трудно сказать, какие были сделаны выводы, но она смягчилась настолько, чтобы остаться лицом к Кейди.

– Давай вернемся к продаже дома. – Кейди отпила немного янтарного напитка, наслаждаясь знакомым вкусом. Доела булочку. – Молчание не решит проблему. Что ты сама думаешь о мотивах отца?

– Мне о них ничего не известно. Но я почти уверена, что это как-то связано с вашим появлением!

– А я, наоборот, совсем в этом не уверена. – Кейди сочувственно посмотрела на напряженную фигурку у окна. – По-моему, это напрямую связано с тобой.

– Глупости! Я вовсе не желаю, чтобы он продавал дом.

– А как бы ты его описала?

– Кого?!

– Не кого, а что. Дом.

– Как описала? Ну… – Габриэла замялась.

– Сколько в нем спален? Велика ли кухня? Есть ли сад?

– Ну… четыре спальни. Две ванные. Кухня огромная, старомодная такая… – По мере того как она перечисляла, голос все больше проникался теплом. – Когда мама умерла, мы с папой взяли за привычку вместе готовить. Есть сад, тоже огромный: множество зеленых лужаек, плодовых деревьев… есть даже цветник. Там я давала вечеринку в честь окончания школы.

– Похоже, это чудесное место.

– Да уж. Но главное, это наш дом!

– А тебе не кажется, что без тебя отцу там одиноко?

– Я же не исчезла навсегда! – сразу ощетинилась Габриэла. – Приезжаю хоть ненадолго в каждые каникулы!

– Ненадолго четыре раза в год… а остальное время отец сам по себе…

– Ну и что? Папе это по душе!

– Ты уверена?

– Конечно! Он бывает среди людей… ходит на свидания. То с той, то с другой. У него полно женщин!

– С каждым годом ты все реже будешь бывать дома, – сказала Кейди, пропустив шпильку мимо ушей. – Сама понимаешь: занятия, новые интересы, знакомства. Когда получишь диплом, найдешь работу, заживешь взрослой жизнью и однажды, конечно, выйдешь замуж. У тебя будет свой собственный дом. Это я к тому, что ты уже не вернешься в тот дом, где родилась, каким бы чудесным он ни был. Так устроен мир.

– Вам не понять… – начала Габриэла.

Но Кейди спокойно перебила:

– Я живу одна.

– Ну и что?

– А то, что по большей части это не так уж плохо. Полная свобода. Я привыкла к одиночеству – всегда жила одна в большой квартире. Мне там хватает места.

– Хватает места?

– Ну да. Там не толпятся воспоминания, от которых некуда деться. Словно ты живешь в доме с привидениями.

Габриэла посмотрела на Кейди. Она была бледна и напугана.

– Дом с привидениями… Вы что, в самом деле думаете, что папа именно так видит наш дом?!

– А ты спроси его.