Она пробралась в толпе учеников к Даниэлю, сидящему на своём обычном месте за столом учителей и просматривающему собственную почту. Тонкие конверты все выглядели очень официально.

– А, опять письмо от господина Фрета – не возьмёте это на себя, Фей?

Флинн судорожно сглотнула. Напротив Даниэля сидела мадам Флорет с третьей порцией десерта. Она была погружена в свою личную почту – длинное, от руки написанное письмо – и лишь на секунду подняла глаза.

– Третье за четыре недели, – сказала она, забирая у Даниэля конверт.

Флинн колебалась. Почему она так нервничает? Ведь это письмо для неё! Скорее всего, тут какое-то недоразумение.

– Извините, пожалуйста, – сказала Флинн, поглубже втягивая руки в рукава рубашки.

Даниэль несколько секунд не мог оторваться от чтения.

– А, Флинн, – сказал он, почти не глядя на неё. – Чему обязан?

Это вывело Флинн из себя:

– Я хотела забрать письмо. – Даниэль ничего не ответил, и она добавила: – Оно от мамы.

Вскрыв следующее письмо, Даниэль со вздохом пробежал глазами содержание:

– Чёрт побери, когда-нибудь эта бумажная волокита меня прикончит!

– Вероятно, вам стоит поручить это брату, – заметила мадам Флорет. Она всё ещё читала своё длинное письмо, складывая в стопку остальные и не забывая о груше с ванильным мороженым и шоколадным соусом.

«Многозадачность спасёт мир», – кисло подумала Флинн. Куда же, чёрт возьми, подевалось её письмо?!

– На прошлой неделе вы хотели, чтобы я написала маме письмо, – снова подступила она к Даниэлю.

Он наконец взглянул на неё:

– Как я слышал, ты это сделала только в воскресенье вечером, после нашего отъезда из Мадрида. Значит, отправлено письмо твоей маме было сегодня. – Он склонил голову набок. – Маловероятно, что она тебе уже ответила, не находишь?

– Но… ладно, да, но… – Флинн снова замолчала. Ответить её мама, конечно, ещё не могла. Но ведь написать просто так могла. Флинн знала, что её матери это не свойственно. Но Даниэлю-то откуда это знать, верно?

– Я видела письмо в Будапеште, – продолжала настаивать Флинн. – Значит, оно должно быть тут. Я уверена.

Взгляд Даниэля скользнул к окну, словно он внезапно загорелся желанием ещё хотя бы раз увидеть город.

– Мне очень жаль, Флинн, но письма для тебя не было.

– Конечно же было! – сказала Флинн, сама испугавшись раздражения в собственном голосе.

Мадам Флорет рывком сложила своё длинное письмо:

– Дрожите себя в руках, Хтигаль. С тех пор как вы здесь, нет ни минуты покоя.

– Держите себя в руках, – тихо поправила учительницу Флинн.

Мадам Флорет задохнулась от возмущения.

– Поверьте, я делаю это уже двадцать четыре года! – напустилась она на Флинн. – Замашки, замашки, у них у всех дурные замашки! – С этими словами она встала и выпроводила Флинн из вагона.

Флинн не сомневалась, что Даниэль её обманул. Но зачем? И как это доказать?

Она несколько секунд постояла в тамбуре вагона-столовой, страшно злясь на директора, и клокотавшая в ней ярость сменилась неуверенностью. Она решила попросить о помощи Касима и Пегс. Их обоих она нашла в обзорном вагоне, где они сидели на перилах, лениво покачиваясь в такт движению поезда.

– Не понимаю, почему мадам Флорет всё спускает Гарабине, – пробормотал Касим. Он показал в конец вагона, где на деревянном полу, свесив ноги с платформы и болтая ими в воздухе, сидела Гарабина. На фоне прохладного пасмурного осеннего дня она казалась обыкновенной девчонкой, просто любующейся горными пейзажами.

– Гарабина нарушает правило номер девятнадцать, – подтвердила Пегс. – Запрещается высовывать руки, голову или ноги из окон, дверей, за перила или под ними.

– А вы сидите на перилах, – возразила Флинн. – Мадам Флорет наверняка скорее наказала бы вас, а не Гарабину.

– Но от нас она ничего другого и не ждёт, – широко улыбнувшись, заверил Касим.

Оба они пребывали в озорном настроении. Тема конфет, похоже, больше не обсуждалась. Но, вероятно, Пегс просто ещё не заметила, что когда она говорит, время от времени виден её ярко-зелёный язык, на котором большими буквами проступило слово «ТУПИЦА».

– Мне нужна ваша помощь, – сказала Флинн. – Мне кажется, Даниэль скрывает пришедшее мне письмо.

Касим убрал с лица сизую прядь.

– Может, там написано что-то, о чём тебе не стоит знать, – предположил он.

Брови Флинн поползли вверх:

– Ты хочешь сказать, что мама написала мне письмо исключительно о том, чего мне не стоит знать?

Касим прищурился, как сыщик, изучающий улики.

– О том, чего тебе не стоит знать по мнению Даниэля, – уточнил он. – Что-то о твоём сводном брате.

Именно это подозревала и сама Флинн. С момента исчезновения Йонте мать не говорила о нём, но, может быть, написать ей было проще.

Касим встал так резко, что чуть не свалился за перила.

– Задание принято! – воскликнул он. – Мы тебе поможем!

Поезд ехал по старым неровным рельсам и поэтому очень медленно. Тем не менее сидеть на перилах было рискованно, и когда Касим так дёрнулся, Гарабина повернулась в их сторону.

– Что ты хочешь сказать? – очень тихо, чтобы не услышала Гарабина, спросила Флинн.

Глаза Касима сверкнули:

– Что мы найдём письмо. Сегодня же. Готовься.

Флинн улыбнулась. Не только от счастья, что наконец нашла друзей, но и потому, что друзья были именно такими. Чтобы добраться до письма, в напарники лучше всех годился именно этот возмутитель спокойствия, взломщик замков, мальчишка, не боящийся никаких наказаний.

Щёки у Пегс раскраснелись.

– Это поопаснее, чем просто сидеть тут на перилах, – предупредила она Флинн. И словно именно это обстоятельство ей и нравится, она сообщила: – Я уже придумала, как мы будем действовать!

Незадолго до ужина Касим постучался в купе Флинн. Под мышкой он держал маленький чёрно-серый свёрток, а на лице у него сияла улыбка. Волосы привычно светились синевой.

– Вот, – он развернул свёрток, и там оказались две футболки. – Этим мы выиграем несколько минут, когда за нами никто не будет наблюдать. – Он задумчиво прищурился, не переставая при этом улыбаться. – Чтобы добраться до твоего письма, пяти минут должно хватить. Вперёд! – Он сунул ей в руки одну из футболок и стеклянную бутылочку без этикетки, наполовину заполненную какой-то вязкой коричневой жидкостью, в которой мерцали золотые полосы.

Флинн уставилась на бутылочку: