– Нельзя этого допустить. Это последняя остановка. Две души. Мне нужно еще две души, иначе вся затея – просто пустая трата времени.

– И девяноста восьми душ.

– Девяноста девяти. Я могу попрощаться с жизнью.

Хорст сурово посмотрел на брата.

– Что? Ты никогда не упоминал об этом!

– Может показаться странным, но я не очень люблю распространяться о подобных вещах. Какая разница? Если я не верну свою душу, то не смогу продолжить свои исследования.

– Куда бы ты ни пошел, повсюду творятся метафизические катастрофы. Ты превратил в кошмар свою жизнь, мою жизнь и уж не знаю какого еще числа людей, пока я торчал на кладбище восемь лет и тридцать семь дней. Теперь же ты хочешь приговорить еще сотню. А все ради чего?

– Ты прекрасно знаешь, ради чего.

Хорст раздраженно покачал головой.

– Нет, не знаю. – Он помахал пальцем перед лицом Кабала. – Раньше я понимал. Даже был настолько идиотом, что симпатизировал тебе. И взгляни, куда это меня привело. Но теперь? Я не знаю. Думаю, ты и сам не понимаешь. Просто продолжаешь по привычке, потому что если ты остановишься и спросишь себя: «Боже, Иоганн, почему ты ведешь себя со всеми как последний засранец?», то не сможешь честно себе ответить.

Кабал вспыхнул. Он ударил Хорста по руке, которой тот вертел у него перед лицом.

– Мне плевать, что ты там думаешь. Мне совершенно и абсолютно нет никакого дела до твоего мнения.

Хорст пожал плечами:

– Отлично. До тех пор, пока мы понимаем друг друга.

– Нет, нет и нет. Мы не понимаем друг друга. По крайней мере, ты меня не понимаешь. Да ты никогда в своей жизни не занимался каким-то одним делом. Ты не представляешь, что значит посвятить себя чему-то. Не понимаешь, каково это – ложиться спать и просыпаться с одной и той же мыслью – мыслью, которая никогда тебя не покидает.

– Это уже не приверженность делу.

– А что же?

– Это одержимость.

– Вот она – вся твоя попытка понять меня, да? Ярлык. Не стоило ждать от тебя чего-то другого.

– Это не ярлык. Посмотри на себя. Боже мой, Иоганн! Ты собирался стать доктором! Ты хотел помогать людям!

– Доктора – шарлатаны и обманщики. Пытаются сдержать тьму, а когда им это не удается, сыплют отрепетированными отговорками. Они слишком глупы и слишком напуганы, чтобы принести людям свет. Но не я. Только не я! Я стану современным Прометеем, чего бы мне это ни стоило. Я найду секрет, даже если сперва придется погрузить мир во тьму.

– А что, если секрета не существует? Что, если смертным это не под силу? Что тогда? Что станет с тобой?

– Он должен быть, – упрямился Кабал, но когда он произносил эти слова, то выглядел постаревшим и усталым. – Он должен быть.

Хорст взял младшего брата за плечи и сказал:

– Послушай меня. У нас есть двадцать четыре часа – меньше, если учесть дневное время суток. Но у нас еще есть время. Мы придумаем, как выпутаться.

Кабал непонимающе моргнул.

– В подобных договорах всегда есть какая-нибудь лазейка. Что-нибудь традиционное. Мы сожжем бумаги, аннулируем пари, а затем отыщем лазейку в контракте на продажу твоей души.

– Да нет в моем контракте лазейки, – оборвал его Кабал. – Я отказался от своей души в обмен на знания о некромантии.

– И все?

– Не знаю. «Секрет жизни после смерти», обычная формулировка.

– Ты об этом попросил?

– Что-то в этом роде.

– Но тогда все просто! Неужели ты не понимаешь? Ты хотел узнать секрет жизни после смерти. А взамен получил несколько формул, которые позволяют тебе возвращать людей в этот мир, только это уже не люди, а пародии на самих себя. Кроме того, бóльшую часть работы тебе пришлось проделать самому. Только так ты достиг того, что умеешь. Они не выполнили свою часть сделки!

– Ты просто играешь определениями.

– Да перестань! Думаешь, Сатана упустил бы такую возможность, окажись он на твоем месте?

– Зачем мне сдалась душа Сатаны?

– Я не это имел в виду. Он у нас на крючке. Это философское минное поле!

На краткий миг Кабал мысленно представил, как Аристотель идет по равнине и внезапно исчезает в пламени. Декарт и Ницше при этом с ужасом наблюдают за происходящим. Некромант взял себя в руки.

– Мне дали способность призывать с помощью этих формул. Вот это был настоящий дар.

– Но он никуда тебя не привел. Брось это дело. Начни все сначала.

– Я… не знаю.

Кабал попытался представить, сколько исследований потребуется провести, чтобы посредством людских методов добиться того, чего ему не удалось достичь при помощи дьявольских. Судя по всему, уйдут годы.

– Иоганн. Сделай это. Раскайся.

Сейчас Хорст видел в своем брате растерянного шестилетнего ребенка, у которого умерла собака. Иоганн лишился дара речи и никак не мог понять, что произошло. Кабал посмотрел себе под ноги, затем на ночное небо и наконец на брата. Он казался таким потерянным.

– Я не знаю, – прошептал Иоганн.

Хорст развел руки. Они с Иоганном не обнимались с детства. Они никогда не были близки, и признание Кабала в том, что он ненавидел Хорста, многое объясняло. Но даже здесь и сейчас кровь была гуще воды.

– Эй! Босс! – словно из-под земли возник Костлявый.

Прошла всего секунда – Хорст перевел взгляд с Иоганна на Костлявого и обратно – и за этот миг его брат растворился, а вместо него опять стоял Кабал-некромант.

– Что? – рявкнул Кабал.

– Думаю, у нас есть кандидат. – Костлявый широко ухмыльнулся.

Хорст вздохнул. Момент был упущен. Вплоть до этой минуты Костлявый с его непринужденной улыбкой и добродушием очень даже нравился Хорсту. Вплоть до этой минуты легко можно было забыть, что Костлявый – заброшенная на землю частичка Ада в соломенной шляпе. Одна улыбка изменила все. Кабал и Костлявый говорили о том, чтобы забрать чью-то душу, и явно испытывали при этом восторг.

– Где?

– В галерее с игровыми автоматами. Она слоняется там и выглядит совершенно несчастной. Наверняка у нас найдется то, что ей нужно.

– Галерея? Давно пора ей отыграть вложенные в нее средства. – Кабал зашагал прочь, Костлявый следовал за ним по пятам.

Фигура Хорста превратилась в размытое пятно, и он оказался на месте раньше них.

Галерея с игровыми автоматами не раз проявляла себя: сюда приходили люди, которые хотели избавиться от лишней мелочи. Однако со сбором душ дела здесь шли не очень. Сейчас, как и всегда, тут было полным-полно детей и подростков, которые играли в багатель, дергали рычаги игровых автоматов, испытывали себя на прочность в поединке с металлической рукой и наблюдали за мрачными событиями, разворачивающимися на живых картинах. Хорст отчаянно глядел по сторонам. Кабал и Костлявый вот-вот появятся, и тогда ему не удастся увести отсюда потенциальную жертву. Огромное количество собравшихся в галерее людей не позволяло Хорсту быстро перемещаться, а потому приходилось вежливо проталкиваться сквозь толпу. Хорст не видел никого подходящего, но тут группа подростков отчаялась выиграть плюшевую игрушку в автомате и отошла в сторону. Она была молода: возможно, ей еще не было и двадцати. Хорсту не доводилось прежде встречать столь несчастных созданий: скорбь словно отпечаталась на ее лице. Хотя вокруг девушки стояли люди, ни один человек не касался ее: казалось, ее несчастье материально и остальные посетители намеренно избегают контакта с ним. Хорст решительно двинулся сквозь толпу.