Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаешь, должен строго-настрого тебя предупредить: мне не нравится этот душок, который от тебя идёт!
— Гм, — смущённо пробормотала я, — это, наверное, из-за китайских пельменей, я их сегодня ела…
— Я не в том смысле! В тебе есть что-то такое… подозрительное. Такое ощущение, что ты можешь выкинуть какой-нибудь фортель. За долгие годы у меня выработалось чутьё на такие вещи. Значит, так. На следующей неделе я собираюсь представить тебя президенту крупного эстрадного агентства, от одного названия которого у любого на твоём месте отвисла бы челюсть! Он прослушал твою пробную запись и заинтересовался. Так вот. Если ты сомневаешься, то должна отказаться сейчас. Потом, когда мы с ним ударим по рукам, артачиться будет поздно, — ты сильно меня подставишь. Понятно?! Ох, морока-морока…
Вернувшись домой, я снова прослушала демонстрационную кассету со своей записью. Пока что это была ещё не оригинальная, а чужая песня, и в целом я исполнила её, кажется, неплохо. И всё же, когда слушаешь ту или иную мелодию в собственном исполнении, каждый раз обнаруживаешь какой-нибудь изъян и возникает желание переписать всё заново. Неужели до самой смерти мне не удастся спеть так, чтобы с первого раза остаться довольной своей работой? Неужели так будет всегда, и записи, которые я не могу считать до конца безупречными, разойдутся по свету, превратившись в пластинки?
Поймав себя на этих горестных мыслях, я вновь испытала удивление. Оказывается, открывшаяся передо мной перспектива успела полностью меня захватить. А как же быть с Дайки? Порвать с ним невозможно…
Впрочем, погоди, — сказала я себе. — Вспомни, как было с прежними твоими возлюбленными. Разве при одной мысли о разрыве мы не были готовы рыдать и клясться, что этого не переживём? Однако стоило нам встретить новую любовь, и мы с поразительной лёгкостью забывали друг друга. Так будет и с Дайки. Ведь рано или поздно мы всё равно с ним расстанемся. Значит, это произойдёт чуточку раньше, чем я думала, только и всего. Кажется, в моих рассуждениях есть логика.
Я повисла на краю пропасти. Внизу бурлит морская пучина, она ужасающе глубока. Я судорожно хватаю ртом воздух. «Ну давай, прыгай вниз», — доносится до меня чей-то голос. «Нет! Я же погибну!» На лбу у меня выступает холодный пот и тяжёлыми каплями падает мне на руки. Сейчас у меня закружится голова. Стоит мне хоть немного утратить контроль над собой, и я сорвусь вниз. Что же мне делать? Что? Что?..
Каждый раз, когда у меня перед глазами встаёт лицо Дайки, мою душу захлёстывает ненависть, переходящая в страстное желание посвятить всю свою жизнь песне. В какой-то миг я поймала себя на страшной мысли, заставившей меня содрогнуться.
Я хочу, чтобы Дайки умер.
Если бы болезнь или какая-нибудь роковая случайность свела его в могилу, в наших отношениях была бы поставлена точка. И тогда я могла бы всецело отдаться пению. О, если бы какая-то непреоборимая сила решила нашу судьбу! Тогда мне не пришлось бы мучиться, как сейчас…
До чего же нелепые мысли порой лезут в голову! Но как бы то ни было, я хочу избавиться от пут. Ведь жизнь даётся нам только один раз. А мгновений, когда кажется, что тебе подвластно всё, так мало. Как тут не поддаться минутному настроению!
Между тем Госака уже начал забирать меня в ежовые рукавицы. Я ощущала это не только на уровне подсознания, но и в реальной повседневной жизни, ибо все сферы моего существования подверглись жёсткой регламентации. Где ты сейчас находишься? Когда вернёшься? В котором часу собираешься лечь спать? Когда встанешь? Хотя эти вопросы задавались мне по телефону, я чувствовала себя связанной по рукам и ногам. Не исключено, что таким способом он проверял, нет ли рядом со мной мужчины.
В один из таких дней мне неожиданно позвонил Дайки, и я тайком от Госаки согласилась встретиться с ним в кафе неподалёку от его работы.
Извини, но сегодня я смогу уделить тебе не больше часа. У меня назначена ещё одна встреча, — сказала я. С этой неуклюжей оговорки и начался наш разговор.
Ничего. Мне тоже надо поскорее возвращаться на работу. Просто я хотел тебя повидать. Узнать, как ты там.
Стоило мне услышать эти слова, как из глаз у меня неудержимо покатились слёзы, падая на оранжевый свитер, по поводу которого Дайки сделал мне комплимент: «Эта штука тебе идёт». Столь бурная реакция с моей стороны несколько озадачила его, но он неверно истолковал её причину.
— Прости меня, — пробормотал он. — Наверное, не стоило идти на такие крайности. Я не пытаюсь себя оправдать, но я ведь затеял всё это только для того, чтобы мы с тобой могли и впредь оставаться вместе. Я не думал, что история с переездом так сильно тебя заденет.
Не вытирая слёз, я машинально помешивала ложечкой чай, в котором не было сахара.
— Да нет, это вовсе не так, — возразила я. — Я хочу, чтобы мы любили друг друга. Только и всего. А жить мы можем и порознь. Для меня это не так уж принципиально.
Дайки посмотрел на меня проницательным взглядом и рассмеялся.
— На фоне твоих слёз эти слова звучат не слишком убедительно. Ну ничего. Сегодня уже четвёртый день, верно? Потерпи ещё дней шесть, и мы сможем вернуться к нашей прежней жизни. Прости, что я опять всё решаю за тебя. Давай сделаем так. Я договорюсь с транспортной конторой, и двадцать второго числа они пришлют к тебе фургон. Запиши где-нибудь, чтобы не забыть. Сейчас у нас на стройке много работы, и все грузовики заняты.
Двадцать второго числа… Именно в этот день Госака намеревался представить меня руководству эстрадного агентства.
— Видишь ли… — губы у меня дрожали. Но если уж говорить, то сейчас. — Я подумала, что, может быть, нам стоит воспользоваться сложившейся ситуацией и какое-то время пожить порознь. То есть… Я не в том смысле. Просто для видимости. По лицу Дайки пробежала тень.
— Не надо сердиться. Я же признаю, что был не прав. Больше это не повторится.
— Нет, ты не понял.
«Ну же, прыгай вниз! Прямо сейчас!» — говорю я себе и отпускаю руки, которыми держалась за край пропасти.
— У меня будет дебют.
— Что?
— Представь себе! Наконец-то. — Тут я самодовольно хихикнула. — Ты не поверишь, но, похоже, вопрос уже решён, и теперь я заключу контракт с известным эстрадным агентством.
Я парю над бездной. Мне уже не страшно. Теперь, как ни барахтайся, остаётся только одно — падать. Интересно, что он скажет в ответ? Потребует, чтобы я отказалась от этой затеи? Объяснит, что меня наверняка надуют? Я согласна на любой из этих вариантов. Пусть напоследок попытается удержать меня на верёвочке…
Однако, немного помолчав, Дайки сказал:
— Поздравляю.
То есть как это?
Не может быть. Пусть он повторит это ещё раз.
— Поздравляю. Это большое событие, — проговорил Дайки и, залпом выпив остывший кофе, поднялся. Его лицо стало белым, словно лист бумаги. Я почувствовала, что лечу вниз, в пропасть.