На его визитной карточке значилось множество громких титулов, что выглядело довольно подозрительно. Но даже если считать, что это — всего лишь самореклама, талант Госаки как композитора и поэта не вызывал ни малейшего сомнения. Мне страшно захотелось исполнить его песню. Так как же быть?

«Не имея в репертуаре оригинальной песни, тебе будет всё труднее и труднее выступать с концертами», — не раз говорили мне коллеги, с которыми мы вместе ездили на гастроли. Похоже, мои резервы и впрямь уже на исходе.

— Хорошо, — сказала я, удивляясь тому, с какой лёгкостью слетают у меня с губ эти слова, — давайте совместными усилиями сделаем хорошую песню.

Услышав это, Госака просиял.

— Правда? Вы согласны? Отлично!

Проводив на рассвете своих гостей, я легла с намерением хоть немного поспать, но будоражащее предвкушение полёта к новым вершинам не давало мне покоя, и я до самого вечера так и не смогла сомкнуть глаз.

Я лежала в постели, а на губах у меня трепетали звуки новой песни…

А потом пошла борьба.

Госака по-прежнему покорял меня своим талантом, но характер у него оказался совершенно невыносимый. Настроение его постоянно менялось: переход от смеха к слезам совершался молниеносно и непредсказуемо. Он мог что-то пообещать и тут же забыть об этом. В хорошем расположении духа был внимателен и добр, но, стоило ему рассердиться, как он впадал в истерику, словно безумный, и мог запросто обидеть человека. По отношению к музыке он был настоящим рыцарем, зато в денежных вопросах вёл себя как сущий профан. Чтобы раздобыть денег на свои проекты, он сплошь и рядом пускался на какие-то афёры.

Пообщавшись с ним всего два дня, я успела порядком устать от его эксцентричных выходок. Но при всём при том, когда мы ехали в его «мерседесе» и он включал демонстрационную кассету со своими мелодиями, я буквально млела от восторга и глотала слюнки.

— Разговаривать с тобой — сплошное удовольствие! Ох, давно уже я так не смеялся.

Этот по-детски наивный человек был склонен принимать на веру всё, что ему говорили. По нынешним временам такое редко встречается. В самом начале нашего общения я придумала одну хитрость.

— В детстве со мной случилась неприятная история, — сказала я ему, — ко мне пристал на улице какой-то извращенец. С тех пор я боюсь мужчин. А тут на днях за мной увязался подозрительный тип. Я сразу же вытащила нож.

С этими словами я извлекла из косметички фруктовый ножик с кошачьей мордочкой и надписью «Хэллоу, Китти» на рукоятке.

— Вот он, этот нож. Я всегда ношу его с собой. Симпатичное средство самозащиты, не правда ли?

На лице Госаки изобразился такой испуг, что даже теперь, вспоминая об этом, я не могу сдержать смех.

— Т… ты что, спятила?! — воскликнул он. — Немедленно убери эту штуку. Это же опасная вещь!

Какие бы доверительные отношения ни существовали между нами, он — мужчина, а я — женщина. Мало ли что может прийти в голову мужчине, если ему понравится женщина. Где гарантия, что в нём не заговорит собственнический инстинкт и он не подумает: нечего, мол, выводить её в люди, она должна существовать только для меня? Тогда на дебюте можно будет смело поставить крест. Разумеется, существуют женщины, способные использовать подобную ситуацию с выгодой для себя, но, к сожалению, я не из их числа.

Съехав со скоростной автомагистрали, «мерседес» под порывами ледяного ветра приближается к кварталу Цуруми.

— Кажется, где-то здесь находится кабаре, в котором ты поёшь, — посмеивается Госака. — После дебюта тебе придётся с этим делом завязать. Это же дурной тон — мотаться по всяким кабаре и оздоровительным центрам.

— Что?!

Не давая мне опомниться, Госака огорошивает меня новым замечанием:

— Ты только что сказала, что боишься мужчин, однако мне не очень-то в это верится. Насколько я понимаю, это не соответствует действительности. Таких женщин сразу видно, но ты на них не похожа.

— Гм…

Ну, Ринка, берегись!

— Ты производишь впечатление тихони, но, как известно, в тихом омуте… Если у тебя появится мужчина, ты можешь потерять голову. Впрочем, не исключено, что у тебя уже сейчас есть мужчина.

Набравшись смелости, я спросила:

— А если и есть, то что же?

Госака гневно сверкнул глазами.

— Ты что, шутишь?! — вскричал он. — Я этого не допущу!!

Послышался резкий скрежет колёс о мостовую. Лежащая на тормозе рука Госаки дрожала от ярости. Глаза едва не выскакивали из орбит, губы тряслись. Над переносицей залегли глубокие поперечные борозды. Устрашающее зрелище!

— Ну ладно. Даже если ты сейчас живёшь с каким-нибудь мужчиной, это не беда. Я приеду в его отсутствие и заберу тебя оттуда вместе с твоими пожитками. А с ним я встречусь потом и всё объясню. Мне приходилось проделывать это не один десяток раз.

Я совершенно опешила.

— Для начала, — продолжал Госака, — тебе придётся выбросить из головы всякие амурные дела, чтобы в телесной чистоте войти в воды шоу-бизнеса. Большой дебют — это тебе не шуточки. А иначе что же получится? Я, имея на руках семью, лезу из кожи вон и делаю из певицы звезду. А она, понимаете ли, тайком отправляется со своим дружком в какой-нибудь кабак. Там её сразу же узнают и просят спеть. И все мои труды летят коту под хвост!!

— По… Понятно.

— А если, паче чаяния, дружок этой певицы возьмёт и окрысится на меня? Тогда вообще пиши пропало. Ради любимой женщины мужчина способен на какое угодно безрассудство. Он начнёт ставить нам палки в колёса. Одним словом, пойдёт ещё та нервотрёпка. Мало не покажется!

Не могу сказать, что опасения Госаки казались мне абсолютно беспочвенными. И всё же потребность в любви, связанная в том числе и с сексуальным влечением, является таким же инстинктом, как потребность в пище или сне. Родиться на свет женщиной и быть лишённой возможности любить — что может быть печальней! Ведь это всё равно что поймать дикого зверя и, посадив в клетку, выставить в зоопарке!

— Выходит, отныне я должна вести монашеский образ жизни? — со вздохом сказала я.

В ответ Госака довольно-таки комично передёрнул плечом и, поджав губы, произнёс:

— Дурёха, к этому тебя никто не призывает. Но если уж на то пошло, выбери для своих шашней человека нашего круга. Хотя бы, извиняюсь, того же Кэндзиро. Люди, принадлежащие к нашему кругу, умеют держать язык за зубами. Ведь у каждого, как говорится, имеется свой скелет в шкафу… Ну, а если этого тебе будет мало, я свожу тебя на Гавайи. Постреляешь там несколько дней боевыми патронами и забудешь про всё на свете, станешь свеженькой, как огурчик. Ха-ха-ха! Кстати, ты ведь, кажется, говорила, что боишься мужчин… Выходит, это совсем не так?! Ха-ха-ха-ха! Ой, честное слово, с тобой не соскучишься! Ха-ха-ха!

В последующие два дня Госака заезжал за мной и вёз куда-нибудь в город, без устали втолковывая мне законы, на которых держится шоу-бизнес. Однажды в ресторане он схватил бумажную салфетку и начертил на ней схему, обозначающую отношения между исполнителем и эстрадным агентством, композитором и фирмой звукозаписи. Обводя изображение шариковой ручкой, он давал мне соответствующие пояснения, а потом вдруг, сделав страшное лицо, накинулся на меня: