– Я… не знаю, – проговорила она наконец.

Скади явно не поверила, но постаралась говорить небрежно.

– Ну и ладно. В любом случае я бы не хотела этого знать.

– Нет, я действительно не знаю, – ответила Ангербода, выпрямляясь в кресле так резко, что в голове стрельнуло. Она откинулась обратно и поморщилась, переводя дыхание. – Я не видела, как ты умрёшь. А если я этого не видела, значит, этого может и не произойти, верно?

– Да не то чтобы, – начала Скади, – но…

– Может быть, я видела не всё, – перебила её колдунья. – Может, мне показали только то, что неизбежно. Вот почему Один хотел знать, что ему точно не удастся изменить, – для того, что понять, что изменить возможно. Это ключ к поиску лазейки, не так ли?

Скади открыла рот. Снова его закрыла. Пожала плечами.

– Значит, и мне нужно сосредоточиться на том, чего я не знаю, а не на том, что видела, – быстро закончила Ангербода, и мысли её опережали слова. Вопросов больше, чем ответов. – Я не знаю, как ты умрёшь; не знаю, как Хель…

Она замолчала. Хель. Я вообще не видела её в пророчестве. Да, Локи командовал кораблём с мёртвыми душами, но на борту не было той, что отныне ими управляет. А это значит, что она может и не принять участия в последней битве. Что, в свою очередь, означает…

Означает, что для моей дочери ещё есть надежда. Я могу спасти её… каким-то образом.

– Ангербода? – окликнула её Скади, когда глаза ведьмы расширились от осознания. – Не хочешь ли закончить свою мысль вслух, чтобы я тоже смогла поучаствовать в том, что, во имя Имира[5], происходит?

Женщина оперлась на подлокотник кресла, чтобы не упасть.

– Мне нужны ответы. И чтобы найти их, мне нужно снова научиться творить сейд – для того, чтобы иметь возможность связаться с Хель и с моими сыновьями. После этого у нас, возможно, получится вместе разобраться во всём.

– У тебя больше не получается сейд? – уточнила Скади, нахмурившись.

– Я… – Ангербода прикусила язык. – Я попыталась вчера вечером, но не смогла. Что-то останавливает меня – может быть, даже я сама, подсознательно, из страха. Не могу понять, в чём дело. Сейд – часть меня, но сейчас я чувствую себя такой уязвимой. Как будто мой разум пытается забыть то, что произошло, и не даёт мне путешествовать вне тела.

Скади задумалась.

– Так с чего мы начнём? Нужно вернуть твою магию, связаться с сыновьями и спасти Хель, изменив пророчество, ещё что-то?

– Мы ни с чего не начнём, – отрезала Ангербода. Она наконец поднялась на ноги, но пошатнулась. Когда Скади подалась вперед, чтобы поддержать её, ведьма подняла руку, жестом отказываясь от помощи. – Я должна идти одна.

Подруга опустила руку.

– Но почему?

– Я должна справиться с этим сама, – попыталась объяснить колдунья. Она подумала о голосе, о чьём-то присутствии, что помогло ей выбраться из темноты и вернуться к жизни:

«Что ты принесла с собой, чего не имела раньше? Меня».

Как мне удалось возродиться после сожжения? И почему я всё ещё жива после того, как Тор убил меня?

Кто же я такая на самом деле?

Скади ничего не сказала, но её лицо раскраснелось от гнева. Она выглядела так, будто хотела бы поспорить, но от ярости не могла даже говорить.

Ангербода собралась с духом. Хотя Скади до сих пор и воспринимала всё спокойно, что-то подсказывало ведьме, что не стоит ей говорить о таинственном голосе в своей голове. Это ощущение было слишком личным, чтобы пытаться описать его другому человеку, и она знала, что не сможет надеяться на успех в своих поисках, если её будет удерживать чувство, что всё это – полная чушь. Что она следует за призраком или, того хуже, ложными образами своего сознания.

Кто бы это ни был, вдруг он знает, почему я не могу умереть, ведь знает же он, кем я являлась до того, как стала Гулльвейг. И, возможно, это ключ к пониманию того, как я могу вернуть себе умение творить сейд, связаться с сыновьями и спасти дочь.

– Кроме того, – продолжила Ангербода, – мне не помешает побыть одной некоторое время. А у тебя всё ещё есть Асгард и твои обязанности в качестве богини, не так ли?

Лицо Скади потемнело.

– Боги умерли для меня с того самого момента, как я нашла тебя привязанной к дереву.

– Но они-то пока об этом не знают и продолжают считать тебя одной из них. И потом, тебе поклоняются ещё и те, кто живёт в Мидгарде. Умоляю, не поступайся этим ради меня.

– Я никогда больше не вернусь в Асгард, – гневно проговорила Скади, наклоняясь вперед и сжимая её за плечи. – Даже если боги будут в мучениях корчиться в пламени Муспельхейма[6] – я и глазом не моргну и всегда приму твою сторону. Я знаю, что ты не откажешься от своей задумки – не стану даже просить об этом. Но до этого ты могла бы отправиться со мной в горы – подлечилась бы и всё хорошенько спланировала в моём чертоге. Я бы позаботилась о тебе, а потом мы бы вместе сделали всё, что ты считаешь нужным. Миры ведь не завтра погибнут?

– О нет, поверь мне, перед этим будет много знамений, – мрачно сказала ведьма, вспоминая видение. Я видела Бальдра, сына Одина, убитого собственным братом, и Локи в цепях, и три непрерывные зимы, а затем бесконечную ночь… и это только начало.

– Тогда что мы теряем? – спросила Охотница.

Некоторое время Ангербода пребывала в нерешительности. Она прекрасно представляла, что её ждёт, если она согласится: Скади бросит свои дела в Асгарде, они поселятся вместе в горах или в её пещере, будут поддерживать друг друга и вместе греться у огня холодными зимними вечерами.

Это была бы неплохая жизнь. В конце концов, Скади действительно была одной из немногих, с кем ей было спокойно. Они могли бы провести вместе прекрасное время, как подруги и партнёры.

«А может, и не только…» – подумала Ангербода, сглотнув, потому что при этой мысли глубоко внутри у неё всё сжалось от волнения. Как это было заманчиво… После всего, что ей пришлось пережить, разве она не заслужила возможности обрести подобное счастье – хотя бы ненадолго, до того, как она приступит к своим поискам?

– Я не могу, – тихо проговорила Ангербода.

– Извини, – Скади убрала руки с плеч ведьмы и отступила назад, уязвлённая её отказом. Теперь она разглядывала свои ботинки. – Я слишком давлю.

– Нет, ты меня неправильно поняла. Дело не в том, что я не хочу. Просто… боюсь, если я отправлюсь с тобой, то больше не смогу уйти.