раздражение. И проклятая тревога. И недовольство. А еще он перехватывал взгляды, которые бросали на нее самураи, и чувству, что возникало в то мгновение, он не мог найти подходящего названия.

Хотелось вернуть ее в шатер. И не выпускать. Никогда.

Вечером же он, напротив, не хотел возвращаться в него как можно дольше. И это было недостойно самурая, и потому Мамору, смирив себя уже в который раз, вошел в шатер сразу после заката.

Талила, которая собирала вещи в небольшой мешок, мазнула по нему тусклым взглядом и даже не прервала своего занятия.

— Я хочу, чтобы ты была осторожна, — Мамору заговорил, и это заставило ее повернуться к нему и отложить мешок в сторону. — Ты поведешь за собой людей. На тебе лежит ответственность за их жизни.

— Конечно. Я буду осторожна, — пообещала она так, как могла бы пообещать последнему самураю в этом лагере.

— Хорошо, — он сглотнул, почувствовав на языке вязкую сухость. — Я рассчитываю на тебя. Как на... на своего полководца. Не подведи меня.

Он падал, падал и падал в пропасть.

— Конечно, — деревянным голосом повторила Талила. — Я не подведу тебя, господин.

Мамору с трудом удержался, чтобы не закатить глаза и не цыкнуть раздраженно языком.

На следующее утро она уехала.

А у него в груди образовалась дыра размером с кулак.

Глава 19

Сперва Талила приняла это за усталость. Она едва сомкнула глаза ночью, а перед тем весь день посвятила сборам. И после они ехали верхом до самого заката, пока вокруг не сгустились ранние сумерки. Останавливались лишь на считанные минуты, напоить лошадей да напиться самим. Она хотела как можно быстрее покинуть местность, что окружала горный хребет. Вырваться из снежного заточения.

Сбежать?..

Но потом, уже на первом ночлеге, она вновь лежала без сна и разглядывала натянутый над головой полог. Неприятное жжение в груди все никак не унималось, и отгородиться усталостью у Талилы уже не получалось.

«Полезная, ценная магия, — пронеслось у нее в голове прежде, чем она успела осознать. — Вот, кем я для него являюсь».

Она прикусила изнутри щеку, разозлившись на саму себя. Мысли, достойные сопливой девчонки, но никак не воина. Талила крепко зажмурилась. Жжение в груди стало нестерпимым.

— Спи, — приказала она себе. — Спи.

На следующий день спустя пару часов, как они покинули место ночевки, впереди впервые за несколько недель забрезжили зеленые макушки деревьев. Теперь они отъехали достаточно далеко, чтобы можно было с уверенностью сказать, что горы остались позади.

Она велела остановиться на внеочередной привал, услышав взбудораженные голоса самураев в своем отряде. И вот они уже поили лошадей из чистого, звонкого ручья, а их ноги ступали по голой земле или примятой траве.

Никакого снега. Словно горный перевал им приснился.

Талила гладила по морде свою кобылу и щурилась. Солнце, даже скрытое за облаками, светило очень ярко. С непривычки глазам было больно, и они слезились.

— Господин был очень зол в утро, когда провожал нас, — к ней подступил Такахиро.

Она дернула плечом и намеренно повернулась к нему спиной, и продолжила гладить кобылу по морде с куда большим нажимом, чем следовало, и вскоре бедное животное жалобно заржало и попыталось отступить.

Талила раздраженно цокнула кончиком языка и чуть ослабила поводья.

Такахиро же, притворившись, что не заметил ее раздражения, никуда не уходил. Так и стоял в шаге от нее, любуясь игрой солнечных лучей на зеркальной глади ручья.

— Мы должны двигаться теперь осторожнее, — сказала она спокойным, ровным голосом. — Мы больше не в горах. Ты будешь возглавлять наш отряд, когда мы отправимся в путь, а я затеряюсь среди остальных. Иначе не избежим ненужного внимания.

Он кивнул, соглашаясь.

— И мы отправимся в ближайший город, — еще немного поразмыслив, добавила Талила.

— Но... — сорвалось с губ Такахиро. — Но нам было приказано выяснить обстановку вокруг гарнизона...

— Мне ничего приказано не было, — отсекла Талила, выделив голосом первое слово. И сказала, смягчившись. — Нет места лучше, чтобы собрать последние слухи, чем крупный город.

Такахиро бросил на нее взгляд, полный сомнений. Но второй раз перечить не осмелился, и Талила довольно кивнула. Вот и славно.

Чем глубже они забирались в земли Империи, тем неспокойнее ей делалось на душе. Как она и велела, теперь их отряд возглавлял Такахиро, а она, натянув поглубже капюшон, скакала бок о бок с самураями. Им почти не встречались купцы, и это была первая странность, которую она отметила. Дорога казалась вымершей. Она опасалась, что отряд, возглавляемый женщиной, привлечет слишком много внимания. Но, выходило, не было тех, чье внимание они могли бы привлечь. Не было путников, не было небольших конных отрядов, не было патрулей, не было крестьян.

Не было никого.

За половину дня Талила могла бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз они встречались хоть с кем-то, и всегда это были не то испуганные крестьяне, не то купцы, торговавшие чем-то незаконным, потому что и те, и другие уступали им дорогу, отходили в сторону, лезли чуть ли не в овраг и обязательно отворачивались.

Никто не заметил бы Талилу, потому что никто на них не смотрел.

Среди самураев тотчас же поползли негромкие, тревожные разговоры, и она даже не стала их пресекать, ведь была согласна с каждым словом. Ей и самой казалось, что прошло не несколько недель, а гораздо, гораздо больше с того дня, как она покинула гарнизон у реки.

Талила засомневалась, стоит ли им останавливаться в городе. Стоит ли им вообще в него заезжать?.. Но, учитывая все странности, с которыми они столкнулись лишь за этот день, казалась еще более разумной идея заранее разведать обстановку, а уже потом направляться в гарнизон. Потому что теперь она совершенно точно не знала, чего ожидать.

Их едва пустили за городские ворота. Стражники чуть не закрыли тяжелые створки перед самым носом самураев из ее отряда.

— Уже поздно! — ворчали они. — Солнце садится. Не полагается впускать после заката.

— Но у нас еще есть время, — говорил Такахиро.

Талила мрачным взглядом буравила его затылок, злясь на собственное бессилие.

— Еще немного вас тут продержу, и время выйдет, — загоготал стражник.

Сцепив зубы, Такахиро полез в заплечный мешок и кинул им в руки по паре монет. Это решило дело.

Им посоветовали постоялый двор: где-то на отшибе, возле самой стены.

Выбирать