один из периферийных коаксиальных кабелей – но опоздал. Броуз уже разработал этот безумный, извращенный, хитроумный и в то же время инфантильный спецпроект. Шестерни пришли в движение, и это была моя – и только моя – вина; я пришел в ужас от того, что натворил. И в этот момент…

– Вам удалось, – кисло заметил Фут, – довольно серьезно его приостановить.

– Я был обязан; вина была слишком очевидно моей. Смутные подозрения со стороны Броуза благодаря мне переросли в кризис. Само собой, я не мог во всем признаться. Так что я начал с Хига. Это казалось единственной возможностью вмешаться на столь поздней стадии; единственным способом остановить проект – остановить насовсем, а не на время.

– И при этом, скажем так, не открывая себя.

Лантано сказал:

– Это была тяжелая и опасная ситуация, причем не только для Рансибла… – Он остро глянул на Фута. – Но и для меня. И мне это было абсолютно ни к чему.

Помоги мне, господи, подумал Фут, улизнуть от этого человека. И связаться с Рансиблом по видеофону с борта флэппла над Атлантикой, сказать ему, что я в пути.

А что, если Рансибл не услышит?..

Эта крайне тревожащая мысль, во всех и каждом из ее вариантов, занимала центральное положение среди мыслей Фута – всю дорогу через всю страну, в Нью-Йорк, в здания Агентства, в офис Джозефа Адамса.

А в офисе было темно. Адамс еще не прибыл.

– Понятно, что получение альфа-ритма займет у него некоторое время, – заметил Лантано. Нервный и необычно для себя напряженный, он справился с наручными часами, с тем циферблатом, на котором было нью-йоркское время. – Возможно, нам стоит получить альфа-ритм напрямую от Мегавака 6-V. Начинайте пока устанавливать сборку. – Они ненадолго приостановились в коридоре перед кабинетом Адамса на Пятой авеню, 580. – Занимайтесь, а я пока достану образец. – Лантано быстро двинулся прочь.

Фут сказал:

– Но я не могу попасть внутрь. Единственные ключи от кабинета, насколько я знаю, у Адамса и Броуза.

Недоверчиво глядя на него, Лантано начал:

– Неужели вы…

– Моя корпорация, – сказал Фут, – располагает средствами для преодоления любого замка в мире, любой сложности и надежности. Но… – С собой у него ничего не было; все инструменты остались в Лондоне или были разбросаны по отделениям, по всему миру.

– Тогда ничего не остается, как стоять здесь и ждать, – сказал Лантано, явно недовольный, но вынужденный принять как факт: они обязаны были ждать Адамса, причем не только ради альфа-ритма мозга Стэнтона Броуза, чтобы настроить по нему наведение оружия, но и просто для того, чтобы получить доступ к месту действия, офису, куда огромный, жирный и стареющий Броуз явится ни свет ни заря, задолго до его владельца. Одно из немногих мест, за исключением Женевы, где он, очевидно, чувствовал себя в безопасности. А сама Женева однозначно не входила в рассмотрение; если придется поменять планы и устраивать покушение на Броуза там, то им точно уже конец.

Они ждали.

– Что, если, – вскоре заговорил Фут, – Адамс передумал? И не прибудет?

Лантано сердито воззрился на него.

– Он прибудет. – Темные, глубоко сидящие глаза его, казалось, источали яд даже при одном упоминании такой возможности.

– Я жду еще ровно пятнадцать минут, – со спокойным достоинством сказал Фут, бесстрашно глядя в бешеные темные глаза, – и после этого удаляюсь.

Они продолжали ждать.

И, пока утекали минута за минутой, Фут думал: он не появится, он сдал назад. И если он сдал назад, то следует считать, что он уже связался с Женевой: мы обязаны предположить, что ждем здесь киллеров Броуза. Ждем в этом холле собственной смерти.

– Будущее, – спросил он у Лантано, – это ведь ряд альтернативных вариантов, верно? И просто некоторые вероятней, чем остальные?

Лантано неопределенно хмыкнул.

– Предвидите ли вы, как в одном из таких альтернативных будущих Адамс информирует Броуза и спасает себя за наш счет?

– Да, – неохотно сказал Лантано. – Но это маловероятно. Примерно один шанс из сорока.

– У меня есть свое экстрасенсорное чутье, – сказал Фут. И, подумал он, мой дар говорит мне, что шансы совсем не такие; что намного, намного вероятнее то, что мы в ловушке и барахтаемся, тонем, словно розовоухие мышата в плошке меда. Что нас уже подали на стол для уничтожения. Для жадного поедания. И потом еще оближут губы.

Это было очень непростое ожидание, неудобное даже психосоматически.

И, несмотря на то что показывали часы Лантано, очень, очень долгое.

Фут задумался, сможет ли он выдержать его.

Или, возможно, с учетом способности Броуза мгновенно перебрасывать своих агентов с места на место, и до конца ждать не придется.

27

Остановившись в поместье Верна Линдблома и снова забрав образец альфа-ритма мозга Стэнтона Броуза у управляющего, лиди типа шесть, Джозеф Адамс вместе со своей свитой из личных лиди и футовских охранников стартовал куда глаза глядят – не в Нью-Йорк, а неизвестно куда.

Ему сошло это с рук буквально первые несколько минут. А потом один из четверки людей Фута наклонился к нему с заднего сиденья и сказал мрачно и четко:

– В Нью-Йорк. Немедленно. Или пристрелю из лазера. – И с этими словами он приставил холодный и округлый ствол своего лазерного пистолета к затылку Адамса.

– Хорош телохранитель, – горько сказал Адамс.

– У вас назначена встреча с мистером Футом и мистером Лантано в вашем офисе, – сказал боец. – Будьте добры сдержать свое обещание.

На себе, а конкретно на левом запястье, Адамс носил сейчас – установил сразу после смерти Линдблома – сигнальное устройство на принципе «мертвой руки», соединявшее его в микроволновом диапазоне со своими лиди, со всех сторон сейчас набитыми вокруг него в этом флэппле повышенной вместимости. Он задумался: что случится раньше, если он активирует устройство, – застрелит ли его профессионал Фута или все же его лиди, тоже ветераны войны, сумеют первыми убить всех коммандос?

Интересный вопрос.

И от ответа зависела ни много ни мало его собственная жизнь.

Но почему бы и не полететь в Агентство? Что остановило его?

Я боюсь Лантано, понял он. Лантано знал слишком много, в его распоряжении откуда-то были слишком уж подробные данные относительно смерти Верна Линдблома. Но я боюсь и Стэнтона Броуза тоже – такой была следующая мысль, – я боюсь их обоих, но из этих двоих Броуз – страх известный, а вот Лантано – неизвестный. Так что, мне кажется, Лантано создает еще больше этого жуткого всепоглощающего тумана, внешнего и внутреннего, что высасывает из меня жизнь… хотя, видит бог, уже и Броуз был достаточно невыносимым. Его спецпроект